Эх, краски… Колера! Какие здесь могут быть каски? Зимний пейзаж за окном был удручающе безотраден. Еще оставалось так много ночи, и так мало было утра. Альбина Станиславовна задумчиво глядела, как в предрассветных сумерках на фоне неба прорисовываются очертания однотипных девятиэтажек. Они становились все явственнее и отвратительней. Голые верхушки тополей напоминали изношенные дворницкие метлы. «Вот и пришла зима моей печали…», — тихо прошептала она. Предрассветная тоска впилась в нее своими свирепыми когтями.
По характеру Альбина Станиславовна была ни добрая и ни злая, она была безразличная и беспощадная, как природа. Была она необычайно горда и скрытна, и всегда требовала безусловного уважения к себе. Как до странности высокомерная незнакомка на чужом празднике, Альбина Станиславовна вместе с непреодолимым любопытством к своей персоне, вызывала у людей какую-то необъяснимую робость. И никто никогда не осмеливался по-человечески сблизиться с ней. Да она и сама пресекала любые попытки сближения. Подобные женщины встречаются редко, и почти всегда они слывут ледышками-недотрогами, своей непреступной гордыней отталкивая от себя людей. Но иногда им на пути встречается тот, кто способен их понять, и они оставляют в его душе неизгладимый след, овладевая ею безраздельно и навсегда. Но не каждому дано увидеть огонь, пылающий в глыбе льда.
Хотя в силу своей деятельности Альбине Станиславовне и приходилось вести публичную жизнь, как она говорила «обозначаться», жила она весьма обособлено и даже замкнуто, как бы инкогнито. И никто по-настоящему ее не знал. В ней было что-то нездешнее, нечто такое, чему вряд ли можно найти разгадку.
Вероятно, эти черты характера сформировались еще в детстве. Ее бабушка, на руках с малолетней матерью Альбины, преодолев все бюрократические рогатки и границы, после войны приехала в Советскую Россию из Польши на розыски своего без вести пропавшего мужа. Найти его не удалось, его след потерялся в Катынском лесу в четырнадцати километрах к западу от Смоленска. Там, весной 1940 расстрельные команды Народного Комиссариата Внутренних Дел уничтожили свыше четырех тысяч польских офицеров, цвет Польской армии. Их доставили в Катынь из Козельского лагеря, оттуда она получила от него последнюю весточку, всего несколько строк, в которых он просил ее беречь их Гадкого утенка. Бабушка все поняла, несмотря на письменные уверения главного хирурга Красной армии Бурденко, Алексея Толстого и других советских писателей, академиков и даже митрополита в том, что тысячи польских офицеров расстреляли фашисты. О том, что она узнала правду, пронюхали в НКВД и возвращение в Польшу ей было заказано. Ей неимоверно повезло, что ее оставили в живых.