Состояние медленно претерпевает обратное развитие с исчезновением кожных проявлений через несколько лет после химического воздействия. Наряду с этим, у многих пострадавших процесс длится десятилетиями (имеются наблюдения в течение 26–30 лет). Столь продолжительный характер поражений обусловлен медленным высвобождением химиката из клеток жировой ткани организма. Данное обстоятельство позволяет установить или подтвердить факт отравления диоксином по истечении даже длительного времени с момента отравления, так как выделение его из жирового депо обусловливает постоянное содержание диоксина в биологических жидкостях организма».
Это плохо, подумал генерал, но ничего, если тело быстренько кремировать, а родственников поставить перед свершившимся фактом, сказать, что, дескать, «сгорел на работе», никто ничего не докажет… «В лечении используют вскрытие камедонов и кист, а также препарат изотретиноин». Надо бы изъять этот «изотретиноин» из аптек та где-нибудь заховать, соображал Останний, отравить человека легко, а о лекарствах побеспокоиться некому… Он не сомневался, что претендент в президенты по фамилии Ющенко был отравлен. Кто его отравил, он тоже догадывался, его задачей сейчас было проявить оперативность и доложить вышестоящему начальству о препарате изотретиноин и необходимости изъятия его из аптечной сети. То, что осуществить это будет сложно, а препарат легко можно доставить из-за границы, его не смущало, главное было продемонстрировать инициативу. Генерал занимал должность намного более высокую, чем ему полагалось по умственным способностям. Но нынче в цене был не ум, а холуйская преданность хозяину.
На каком-то огрызке бумаги генерал начал набрасывать проект донесения. Он был до крайности бережливым и требовал такой же рачительной экономии от подчиненных. Останний составлял проекты своих донесений не только на обратной стороне исписанных листов бумаги, но, если этого было недостаточно, он снова возвращался на лицевую сторону. Перевернув лист вверх ногам, он умудрялся писать между строк, а если и этого было мало, то вверх и вниз по полям. Секретарша Останнего Элеонора, перепечатывая его секретные донесения, вполне могла бы подрабатывать криптографом. «Считаю своим долгом и святой обязанностью обратить Ваше внимание на…» ‒ высунув кончик языка, сочинял Останний.
Но тут ему помешали, на стоящей слева от кресла Останнего подставке с телефонами и селектором громко затрещал телефон внутренней связи. Звонки всех его четырех телефонных аппаратов, в особенности одного из них, красного, были настроены на максимальную громкость. В трубке раздался сбивчивый захлебывающийся голос Мусияки. Он впустил взмыленного Мусияку в свою комнату отдыха, туда же, суетливо, как мыши они перетащили стулья из-за стоящего торцом к столу генерала стола для совещаний. Дав все необходимые инструкции, Останний удобно устроился в кресле за своим огромным столом, на котором не было ничего кроме письменного прибора эпохи Сталина. Перетрогав, лежащие там перьевые ручки и карандаши, и бережно закрыв крышечкой чернильницу, он пролаял в селектор: