— Так все и было. Но спиной чувствую, как вы и говорили, он не наш!.. — с нарастающим возбуждением заговорил Мусияка, смахивая слюну с широкого губастого рта, — Арестовать бы его и расстрелять «при попытке к бегству»! — предложил он, бросив быстрый взгляд на генерала.
— По-го-ди Пэтя, дай срок… — расслышав конец фразы, расчувствовавшись, проговорил Останний, мечтательно растягивая слова. — От про́йдет наш Янукович в президенты, и мы этим займемся. Тут еще скандал с отравлением претендента от оппозиции, не вберегли мы цього Ющенку, а жаль…
— Да, Гордей Кондратович, на конкурсе красоты ему теперь не победить, — ухмыляясь широким ртом и многократно кивая головой, поддакнул Мусияка. Его толстые щеки при этом тряслись, как студень.
— Главное, не победа, а участие, — надвинув брови, наставительно провещал Останний. Мо́лодежь! Ну, никак не усвоит правил вежливого обращения. — Ладно вжэ, ты пока со своего глаз не спускай. Записал наш разговор?
— Ага, тютелька в тютельку!
— Ладно, я после сам посмотрю. Иди работать! ‒ знакомым окриком по своему обыкновению попрощался генерал.
Он выпустил Мусияку из своей комнаты отдыха через ту же дверь, через которую он туда попал. Она выходила на противоположное крыло здания, откуда по переходам с этажа на этаж можно было спуститься в фойе. Ни Очерет, ни Элеонора не должны были знать, что Мусияка присутствовал при этом разговоре. Генерал Останний не доверял своей преданной секретарше, которая проработала с ним более десяти лет. Всех своих подчиненных и даже Элеонору он постоянно упрекал в том, что они не переживают (не уболівають) за самостийну Украину. За это преступление их бы при Сталине через одного бы расстреляли перед строем. В действительности же, он их всех, в том числе и свою секретаршу, подозревал в том, что они зарятся на его место. В этом не было ни логики, ни смысла, но именно в этом и был весь генерал Останний.
В жизни всегда есть место абсурду, преднамеренный алогизм — надежное средство от сумасшествия. Впрочем, генерал Останний вряд ли отдавал себе отчет в этой тонкой материи. Кроме множества самых разнообразных своих прямых обязанностей, Элеонора выполняла и дополнительные, его любовницы. Под соответствующее настроение, в виде особой милости Останний заставлял ее искать у себя голове, приговаривая при этом: «Ну, шо? Нашла? Бо будешь шукать, пока не найдэш!» Так они и жили. Вообще-то, жизнь странная штука.
* * *
Очерет хорошо знал Хоменко.
У тех, кто общался с Хоменко, при первой встрече создавалось впечатление, что это продувная бестия, только это было не в полной мере так. Среди многих же, не общавшихся с Хоменко сослуживцев, он считался асом разведки. Хоменко распространял о себе слухи, что даже матерые шпионы, узнав о том, что ему поручили их обезвредить, сами приходили сдаваться с повинной, только бы не попадаться ему в руки. Хоменко не врал, только когда молчал, а это было редко, и даже случайно не говорил правду. Никаких шпионов он никогда не видел, а занимался исключительно слежкой за неугодными властям согражданами. Так же часто, как и со шпионами, Хоменко имел дело и с боевым оружием, которое вызывало у него панический страх, он почему-то был уверен, что обязательно им что-нибудь себе отстрелит.