Длинная очередь из «Калашникова» разорвала старика напополам. Во все стороны разлетелись клочья одежды и окровавленной плоти. Его сухие узловатые пальцы долго скребли, сгребая под себя землю, да босые ноги в резиновых галошах взбрыкнули пару раз. Тихон, в миру Владимир, подумал тогда, что не надо было выстреливать в него весь магазин. Но ему не удалось совладать с охватившей его яростью из-за пережитого страха. Это случилось утром, а вечером он подорвался на растяжке, как после выяснилось, поставленной своими. Ногу оторвало начисто, она отлетела недалеко, метра на два, не дальше. Тихон лежал на глинистой земле, и безразлично разглядывал свою ногу. В кровавом месиве сахарно белела кость, налетел горячий ветер и припорошил ее рыжей пылью. Вдали за равниной виднелись бурые горы. Тогда же к нему пришло откровение о том, что есть высшая справедливость, которая к поступкам приставляет зеркало, возвращая тебе то, что ты совершил.
Неподалеку был блокпост, хлопцы знали, что главное остановить течь, как на подводной лодке. Потому и остался в живых. А способность видеть будущее пришла позже, уже в Союзе, в реабилитационном центре, в ту ночь, когда не получилось с санитаркой Валей. С ней получалось у всех, даже у тех, кто не мог. Она делала это для них, для всех, и ни один из них не смог бы обозвать ее известным грязным словом, потому что они знали, она делала это больше для них, чем для себя. А он с нею не смог, не смог потом и с другими, а потом пришло все остальное, и он узнал, что будет дальше, в общих чертах. Потом стали приходить подробности. Как ему удавалось заглядывать в будущее, видя наперед то, что сбудется, он не знал, но он это умел.
Он всегда чуял тяжелые шаги приближающегося рока. Когда у него появлялось это предчувствие, он знал, что скоро им овладеет какая-то темная сила, которой он не в силах будет противостоять. Тогда он начнет совершать опрометчивые поступки, один за другим, и каждый из них будет наносить ему непоправимый вред, но он все равно будет их совершать, потому что ничего не может с собой поделать. Он пробовал сопротивляться, поступать по-своему, наперекор обстоятельствам, но ничего не получалось. Молот сам своей доле кузнец. Все шло своим чередом: водка и еще раз водка, тяжелое похмелье и снова водка, водка без конца. Пьяные руки все на пол швыряли, руки часто живут отдельно от нас: чувствуют, думают, пакостят или приходят на помощь. Один запой плавно переходил в другой, постоянный поиск денег на опохмел, судимость, благо, что условная, вторая, побег и жизнь в розыске, монастырь, годы послушничества и, наконец, ‒ постриг.