По опыту знаю, что куда более сложные ситуации со временем теряют трагический ореол. Вероятно, это происходит потому, что из памяти стираются наиболее унизительные подробности.
Теперь сцена в офисе мне представляется иначе: перед глазами встает Андреа, та девушка, стоя перед ним на коленях, пришивает к его брюкам пуговицу. Я так и слышу, как Андреа говорит: «Интересно, что скажут, если увидят нас в таком виде… Ой, Кьяра, это совсем не то, что ты думаешь!»
Да, доктор Фолли, я знаю, что это называется отрицанием, знаю!
В студии у Паоло сидит Катерина. Паоло старается вести себя, как подобает внимательному жениху, но выражение его лица идет вразрез с благими намерениями, и результат, как говорится, «не синхронизирован». Так что в итоге именно Катерина передвигает тяжелое оборудование, регулирует кондиционеры и напоминает Паоло, что он должен выпить свои таблетки.
Спрашиваю, кого мы ждем, он отвечает, что это сюрприз. Расставляю пузырьки и баночки, мое воображение рисует, что вот-вот сюда войдет Эштон Катчер, и в этот момент на пороге появляется Барбара.
Вся жизнь проносится у меня перед глазами. Над верхней губой выступают капельки пота и выдают тот слепой ужас, который я ощущаю каждой клеточкой своего тела.
Улыбка у Барбары ледяная, я бы даже сказала дьявольская, и странные огоньки в глазах.
– Привет, – лепечу я, – какими судьбами?
– Нужны фотографии, мой агент попросил принести новые, для рекламы, – говорит она со смешанным чувством удовлетворения и презрения, глядя мне прямо в глаза, отчего поджилки у меня трясутся.
Прямо дон Корлеоне, готовый поцеловать оступившегося юнца.
– Хорошо, – отвечаю с минимальным воодушевлением, предусмотренным в подобных ситуациях.
Паоло рассыпается в витиеватых комплиментах, будто к нему пожаловала Наоми Кэмпбелл. Барбара обрывает его, садится в кресло, закрывает глаза и зловеще шепчет:
– Ну давай, посмотрим, на что ты способна.
Руки у меня дрожат, и так сильно, что она, пожалуй, может подать против меня иск за размазанный контур губ.
Начинаю наносить тонкой губкой тональный крем, глаза у Барбары закрыты, но ненависть из нее так и хлещет.
– Думаешь, ты тут самая хитрая, да? – спрашивает Барбара, внезапно открыв глаза.
– Нет… – От неожиданности я отступаю назад.
– Строишь из себя Белоснежку и думаешь, что тебе все можно, да?
– Я? Белоснежку? – растерянно переспрашиваю, стараясь ни в коем случае не проявлять иронию или сарказм и не провоцировать ее.
– Ты, со своей напускной скромностью, всегда, даже в детстве, добивалась своего. Но я-то думала, ты не будешь обманывать подруг, особенно тех, кто помог тебе стать человеком, преодолеть комплекс неполноценности и хроническую неуверенность в себе.