Снова смотрю в зеркало и сравниваю себя с ней. Светлые мягкие волосы, безупречная стрижка, гладкая кожа, сиськи – два грейпфрута, выражение лица светской дамы, маечка на два размера меньше, джинсы висят на бедрах, ухоженные руки, белые ровные зубы и т. д. и т. п. А теперь посмотрим на меня: тридцать пять лет, волосы кудрявые и непослушные, сиськи огромные, выражение лица – как у несчастной эмигрантки из стран третьего мира, майка на два размера больше, джинсы натянуты на живот, руки и зубы… лучше не вспоминать. Что называется, найдите пять отличий…
Доктор Фолли сказал бы на это: «Ты должна научиться любить себя в зеркале. Ты – особенная, у тебя огромный потенциал, кроме того, ты симпатичная, и это немаловажно». Только он обращался бы ко мне на «вы».
Подходит Паоло.
– Как ты ее накрасила? Потаскушка какая-то получилась, – фыркает он.
– О боже! Правда? Она так хотела черную подводку под глазами, может, надо было растушевать немного…
– Да, конечно, замшевой тряпочкой!
– Что с тобой? Ты почему сегодня такой злой?
– Не знаю, наверное, Марс у меня вошел…
– Куда он у тебя вошел?
– В Скорпиона.
– А, и ты думаешь, таким образом его можно оттуда вытащить или нужно дожидаться следующей эры?
– Не знаю… Все идет как-то не так, ничего меня не радует, скукота. Я бы хотел, ну, не знаю, написать книгу: у меня полно интересных сюжетов. Или, может, лучше куда-нибудь съездить.
– В Намибию. Сейчас все туда едут.
– Нет, слишком много барханов. Что-нибудь более экстремальное.
– Типа остров Миконос?
– Почему именно Миконос?
– Ну так, к слову пришлось…
– Ладно, все понятно. Пойдем лучше работать… Иди-ка сюда, милочка, начнем, тебя так красиво накрасили, так… ярко!
Получаю сообщение от Андреа: «В восемь, на том же месте, у меня есть для тебя сюрпризик».
Мамочки. Сюрпризик!
Последний раз он сделал мне сюрпризик на день рождения: комплект белья, сиреневый, кружева и оборки, какого не было даже у Джоан Коллинз в лучшие времена, – трусики с такой тонкой ниточкой, что ею можно резать масло. В миниатюрный лифчик я отчаянно пыталась втиснуть свою грудь четвертого размера. Что может быть печальнее, чем услышать: «Ничего, поменяешь, я дам тебе чек…»?
Дома сестра ругается с Лоренцо.
Причина все та же: он уговаривает Сару переехать жить на Сардинию, а сестра чувствует себя виноватой перед нами – мной и мамой, не может нас бросить.
Я сто раз ей говорила, что мы прекрасно без нее обойдемся, что надо жить своей жизнью и что менопауза уже не за горами… Ничего не помогает, она уверена в своей незаменимости – без нее планета перестанет вращаться и мир погрузится в хаос.