Зелинский ужасно не любил деловых разговоров у себя дома. Здесь был его маленький мир, в котором он мог скрыться на несколько часов, оставив за толстыми двойными дверьми суету, нервотрепки и переживания. Иногда он отключал и телефон,
Пресекая попытки нарушения вечернего покоя. Перед боем необходимы отдых и расслабление. Он давно заметил, что, если вечером хоть на пару часов полностью не отключиться, следующий день принесет лишь неудачи и промахи.
Но вылезать сейчас, на ночь глядя, из удобного спортивного костюма, вызывать охрану, машину, прогонять сидящую в кресле напротив длинноногую телочку… Ладно, поговорю здесь. Можно, конечно, перенести разговор на завтра, но тогда придется всю ночь гадать, что такое там стряслось. Неподдельное волнение Спикера наводило на самые тревожные мысли. Спикер обычно спокоен.
Зелинский дал добро на визит. Девочка пока посмотрит видик. Видик… Тьфу!
Спустя пятнадцать минут Спикер позвонил в дверь условным сигналом. Зелинский впустил его, кивнул на кухню.
– Выпьешь?
– Да, немного.
Зелинский плеснул в широкий фужер коллекционного коньяку, затем налил себе.
– Ну?
– Кассета в ментовке. Мы захватили бабу, перебазарили. Ее работа. Шериф склеил ее на Невском, притащил домой, она, сучка, склофелинила его. Взяла цепочку, видак, штук пять кассет, бабки. Сдала через ларек кое-что. Кассету не успела, оставила в Дарьке. Я – пулей туда. Тряхнул продавщицу. Шиздец! Менты забрали несколько дней назад. Обыск делали. Баба сейчас у меня в Дачном. Что делать, Михалыч?
Зелинский поставил фужер.
– Ты сильно возбужден. Не суетись. Сколько кассета лежит в ментовской?
– С неделю где-то.
– И до сих пор никаких неприятностей у меня не возникло. Думаю, даже уверен, что они не смотрели кассету. Это ж не порнуха, не боевик – “Ну, погоди!”. Так и будет валяться в каком-нибудь кабинете. Ты не спрашивал бабу впрямую про кассету?
– Нет, я оптом. Где, мол, вещички? Да если б и спросил, ничего страшного. Баба у нас, мужики с ней сейчас. Она меня засветила в тот вечер в лифте, так что отпускать я ее не собираюсь. Абсолютно лишний свидетель.
– Хорошо. Только без лишних декораций. Ты любишь никому не нужные инсценировки.
– Я просто привык работать профессионально.
– Оно и видно…
– Баба пропадет без вести. Она детдомовка, родичей нет, никто не заявит.
– А затем займись кассетой. Пока какой-нибудь мудила не впал в детство и не решил вспомнить мультипликацию застойных лет. У тебя ведь есть подходы в том районе – выудить кассету из стола не велика проблема. Бабок не жалей. Самая дорогая вещь на свете – нервы. Это и все, о чем ты хотел поставить меня в известность?