– Ка-а-а-тька!!!
– У нее бронхи не пропускают воздух. Она задыхается.
Все повернулись на голос. Последний из задержанных, тот, что сдался без боя, смотрел через приоткрытую дверь на девочку.
– Ты откуда знаешь? – удивился Музыкант.
– С четвертого курса первого меда ушел.
– В бандиты?!
– А жить как?! Сам до сих пор удивляюсь.
– Что делать с девчонкой? Она уже не дышит.
– Надо легкие продувать. До “скорой” не дотянет.
– Умеешь? Давай!!! Продувай! Зуб даю, три года скостят. Сам на суд пойду! Или вообще отмажем!
– Руки отстегните. Быстрее.
Ключик, как назло, проворачивался вхолостую. “Браслеты” были старые, изношенные, а новых не давали – дефицит.
– Ладно, я так…
Парень склонился над Катькой, разжал девочке рот.
– Смотрите, чтобы грудь поднималась. Будет подниматься живот, скажите.
Затем он прильнул к губам ребенка и начал с силой вгонять в легкие воздух.
Женька плакала.
– Катенька, ну, дыши, дыши! По-жа-луй-ста… Экс-врач перевел дыхание.
– Как грудь?
– Пока никак.
– Ч-черт!
Он удвоил усилия.
– Давай, Гиппократ, давай… Даже Валерик прекратил свое “бакланство” и обалдело смотрел на происходящее.
– Есть! Есть! Грудь движется!
Зашедший через пять мину врач “скорой” никогда раньше не видел, да и вряд ли увидит более странную картину.
В грязной маленькой комнате, в окружении вооруженных людей, облаченных в бронежилеты, человек в наручниках довольно профессионально делал искусственное дыхание маленькой девочке.
Катька жила.
Когда девочку уносили, врач спросил у Женьки:
– Мамаша, вы едете? И что у вас с лицом?
– Да, да, еду. Конечно… Подождите.
– Мамаша не едет, – поправил Белкин.
– Пустите, пустите! Я поеду с вами.
– Успокойся! Хочешь снова куда-нибудь вляпаться?! Нет уж, с Катькой порядок, будем звонить в больницу каждые полчаса, если захочешь.
– Вы долго будете спорить?
– Езжайте, езжайте, – махнул рукой Вовчик. ~ Мамаша остается.
В отдел, куда вернулись через час, один из местных оперов притащил настоящий арбуз. Большой, с ярко-зеленой коркой, сочный.
– Черный один подарил. Я ему справку сделал, что паспорт свистнули. Где в декабре в Питере можно достать арбуз?
Они сидели в кабинете отделенческого зама, выдвинув к центру стол, ели арбуз, пили водку и беспрерывно рассказывали друг другу какие-то небылицы из собственной жизни, искренне, во все горло, смеялись и прикалывались сами над собой. Женька многого не понимала из их милицейских шуточек, никак не могла взять в толк, над чем они так заразительно гогочут и по какому поводу они устроили эти посиделки, да еще оставив ее с собой. Но неожиданно она поймала себя на том, что впервые за последний месяц искренне смеется.