Вовчик нажал рычаг телефона, намереваясь перезвонить снова, но телефон мгновенно затрещал, предотвратив очередную подвальную полемику и как бы упреждая выяснение тонкостей быта следующего генерального директора.
Паша успел к трубке первым.
— Слушаю.
— Паша, кто там есть у вас?
Дежурный Королёв всегда задавал этот странный вопрос. Какая, в принципе, разница, кто там у них есть?
— Все есть.
— На Вишнёвке труп в «адресе». Ты как накаркал. Сгоняйте, посмотрите, что там. Местные уже выехали.
— А поподробней? Может, не криминал?
— Может. Если он сам себе руки связал.
— Понятно. Благодарю за новость.
— Заходите ещё.
Паша положил трубку. Вытягивать из Королёва подробности не имело смысла, он сам ещё ничего не знал.
— Поехали, «жмурик» образовался. Вовчик, записку оставь мичуринцам, что мы на происшествии. Пусть сидят и ждут, мало ли помощь понадобится.
— Кому-кому?
— Спортсменам нашим.
— А почему мичуринцам?
— Потому что груши околачивают.
Дом на Вишнёвой стоял во дворе послевоенной застройки. Барельефы и бутафорские балкончики нелепо топорщились в пространство. Барокко времён позднего социализма. Неширокий свод арки соединял дом с соседним. Весь квартал был застроен аналогичными шедеврами в три этажа. Обитали на Вишнёвке — так в большинстве своём обзывали эту улицу в микрорайоне — трудящиеся с местного завода, потому что дома были ведомственными. Дворы со своим, устоявшимся бытом, в отличие от новостроек, имели нехитрые традиции, жильцы знали не только соседей по дому, но и по кварталу, что для крупных городов практически несвойственно.
Возле подъезда стоял УАЗик с номером отделения на боку. «Пролетарский гнев» прибыл на место далеко не первым, что не удивительно — транспорт в это время суток на заслуженном перерыве после часа пик.
В подъезде было достаточно прохладно. Местный участковый, признав своих, кивнул на дверь.
На площадке стояло несколько человек из руководства РУВД. Обитая коричневым дерматином дверь была чуть приоткрыта, и из помещения тянуло противным запахом начавшегося разложения.
Ребята поздоровались с начальством. Шеф розыска сухо кивнул в ответ. Ему сейчас не позавидуешь — назначили на должность, и как прорвало — «мокруха» за «мокрухой». И все глухие. За этот месяц уже седьмая. Приятного мало. А в Главке как смотрят — почему это, товарищ дорогой, до вас всё тихо-мирно было, а теперь по два убийства в неделю, и ни одно не раскрыто. Погорячились мы с вашим назначением.
Начальник розыска был мужиком неплохим, большинство понимало, что от него мало что зависит, и где-то сочувствовало.