— Ему, кажется, Белкин наплёл, что мужик жив и показания уже дал.
— А, ну, тогда вопросов нет. Я, конечно, попробую с Голубевым поболтать, я его, стервеца, ещё по первой ходке знаю. Но всё равно, стрёмный подход у Иголкина.
— Чему удивляться?! Три следака на район, с делами завал, зачем ещё одно арестантское дело вешать на себя? Пусть лучше «глухарь». Чёрт, со стажёрами прокурорскими и то общий язык найти можно, но с этим упырём…
— Ладно, кончай ныть. Пойду в КПЗ.
Таничев быстро прикончил «Балтику», кинул в общий и единственный сейф недописанный план и двинулся беседовать с Голубем. Он предпочитал живую работу бумажной муре.
Изолятор временного содержания находился в пяти минутах ходьбы от вытрезвителя, как раз по соседству с дежурной частью РУВД. Раньше оперов спокойно пускали в районную тюрьму для бесед с задержанными, но сейчас, опасаясь всяких проверок, требовали разрешение на беседу, подписанное следователем. Это правило не распространялось разве что на Таничева, ввиду его давних приятельских отношений с начальником тюрьмы.
Поприветствовав всех находящихся в дежурке, Петрович взглянул на список лиц, содержащихся в изоляторе.
— А что, прокурорские вместе сидят?
— Да, сделали, чтобы не путать.
Напротив фамилий Голубева и его сокамерника стояла фамилия Иголкина. Сосед Голубя был задержан за попытку изнасилования.
— С этим-то что? — указал на насильника Таничев.
— Отпустят сегодня на подписку.
— Во сколько?
— Через пару часов.
Голубев был задержан позже насильника, поэтому и выпущен должен быть позже. Часа на три. А может, и вместе, чтобы Иголкину лишний раз не ходить в ИВС.
— Коля, мне бы пошептаться надо вот с этим. — Таничев ткнул не на фамилию Голубева, а в его соседа. — Там свободно, в кабинете?
— Пока никого, только быстро давай. Зайдёт какой-нибудь мудила, без премии останусь.
— Я отоврусь, если что. Да мне и недолго.
— Пошли.
Громыхая ключами, начальник тюрьмы вылез из-за стола и, пройдя небольшой коридор, остановился перед дверью-решеткой, отыскивая нужный ключ в связке.
— Да, Коль… Ты это, не трепли никому.
— Само собой, в первый раз, что ли?
— Ну, давай.
Через минуту Таничев сидел в следственном кабинете в ожидании задержанного. Конвоир ввел паренька лет двадцати, трусливо пожимающего плечами и с опаской поглядывающего на опера. Вероятно, в отделении оперы подкинули сексуалу пару «фиников» перед отправкой в тюрьму.
— Садись, приятель.
Парень быстро исполнил указание.
— Ты, наверное, слышал, что в Крестах делают с насильниками? Очень, знаешь ли, непопулярная статья. Да. Это к слову, а теперь вопрос по существу. На свободу хоца?