– Как вас зовут? – наконец спросил он.
– Елена Владимировна Самарина.
– А почему написано «Иван Андреевич»?
– Потому что осталось только это имя из допустимых до экзамена.
Похоже, сложности для майора начались одновременно с допросом.
– Почему оно осталось одним допустимым? Что такое «допустимые имена»?
– Потому что остальные имена и бэйджики соответственно принадлежат математикам и физикам, а сдавали сегодня как раз математику. А мой бэйджик просто забыли сделать.
– Ну, хорошо. А вы кто?
– Лидия Владимировна Комарова. Имя настоящее. Паспорт есть, но сумка с ним в штабе.
– В каком еще штабе?!
– Там заседает руководство экзаменом. На третьем этаже нового здания, если что.
– Ничего, до всех доберемся, – многозначительно пригрозил майор. – Итак, когда вы обнаружили тело?
– Недавно. Когда экзамен закончился, – сказала Ленка. – Точное время не скажу, у нас нет часов. Но мы покричали…от испуга. Камеры в кабинетах должны были зафиксировать.
– Зачем вы пошли по этой лестнице?
Растолковали ему общепринятую версию, что я пошла относить бланки в штаб по этой лестнице, потому что хотела осмотреть старое здание попутно. Врать было страшно и противно, у меня в горле пересохло, и я глотнула кваса. Почему-то именно это удивило майора.
– Что вы пьете? Пахнет алкоголем. Вы распивали здесь спиртосодержащие напитки?!
– Да тут и сдающие были пьяные… – буркнула Ленка. – Вас еще что-то удивляет?
– Это квас, – для убедительности я помахала бутылкой. Майор нахмурился. Дальнейший диалог вела Ленка, как человек, по определению производящий впечатление лучше, чем я. Мне осталось виновато мять в руках полупустую бутылку, отчего она похрустывала.
– То есть в пункте проведения экзамена вы распиваете квас?
– Не водку же! Если вас совсем шокирует квас, то как вы отнесетесь к тому, что мы еще и конфеты ели? Тоже не стоило? А что еще делать? Так мы хоть не свихнемся со скуки.
– Почему вы должны свихнуться со скуки?
– Так нельзя же ничего делать! Вообще! Целых пять часов!
– Читать даже нельзя?
– Запрещено под страхом смертной казни. Нужно просто сидеть и смотреть перед собой. Иногда по сторонам. Как в карцере. Нам в коридоре хоть можно пошептаться, а в аудиториях и того нельзя.
– Речь идет не про аудитории, а про коридорных. Пить, значит, можно?
– В инструкции не сказано, что нельзя. В любом случае, чертово начальство не имеет права морить нас голодом и жаждой, поэтому мы тут пьем квас. А в штабе вообще конфеты едят, – вот так в двух словах Ленка безжалостно заложила всю верхушку.
– Почему вы пьете именно квас?
– А вы что предлагаете? Тосол? – рассердилась Ленка. Вместо того чтобы делом заниматься, майор выяснял, что мы пили. Возможно, он подозревал, что мы употребили что-то более крепкое, а это сразу сбавляло доверие к нашим показаниям.