Одна история была настолько ужасна, что, мне кажется, выдумать ее просто невозможно. Перед отъездом в эвакуацию Валентина Григорьевна жила в Переделкино, где скрывалась от московских бомбежек. За ней настойчиво ухаживал Катаев. Однажды они стояли и разговаривали, он держал в руках приблудного котенка и, гладя его по мягкой шерстке, приговаривал, что она – такая же нежная и мягкая, как этот котенок. А потом он, глядя ей в глаза, взял и бросил его в колодец. Она говорила, что люто возненавидела его после этого случая. На все мои просьбы показать свои фотографии в молодости отвечала отказом, говоря, что все их уничтожила. Это уж совсем было странно.
Знакомство с овдовевшим Козинцевым полностью перевернуло ее жизнь. Конечно, было много историй и про Ахматову, и Шварца, и Германа. Но они были скорее бытовые. Она часто повторяла, что Козинцев сказал ей перед своим уходом, что только с ней понял, что такое настоящая любовь. Наверное, так оно и было. Она дожила почти до девяноста шести лет, и в последние годы ее жизни мы уже не встречались…
Дейч Евгения Кузьминична[19]
В Москве многие знали Евгению Кузьминичну Дейч. Маленькую, немного суетливую, очень пожилую женщину, чрезвычайно преданную своему мужу – литературоведу, театральному критику, переводчику, полиглоту Александру Дейчу. Она была младше его на двадцать шесть лет. Так как к пятидесяти годам он почти ослеп, Евгения Кузьминична стала ему не только женой, но и секретарем.
Она делилась познаниями о прежнем литературном мире, радушно откликалась на любые вопросы, любила принимать гостей и обязательно кормить. Я и мои сочинения пришлись ей по душе. Но уже с первой же встречи она сообщила мне, что я очень наивная исследовательница, потому что слушаю кого попало. И прибавила, хитро улыбаясь: “Мне об этом сказали очень осведомленные люди”.
Пришла я к ней из-за книги о ташкентской эвакуации писателей, куда, будучи медсестрой, она приезжала санитарным поездом, как она говорила, к мужу, Александру Иосифовичу Дейчу. Но тут и начиналось странное. Дело в том, что во всех источниках того времени, от дневников Мура (сына Цветаевой) до писем Ариадны Эфрон, упоминается жена Александра Дейча Лидия Бать, критик, которую все хорошо знали. На эту несуразность Евгения Кузьминична всегда отвечала, что Лида Бать – это просто двоюродная сестра Дейча, в Ташкенте они жили под одной крышей, она ему помогала, и все думали, что она его жена. Действительно, после войны мужем Лидии Бать был абсолютно другой человек[20]. Это запутанное обстоятельство так и не распуталось, и я перестала на него обращать внимание.