– Ну, уж нет! Ты мне всё скажешь!
Такой подлости Сергей не ожидал. Двойной толчок обеими ладонями в плечи – и он полетел навзничь на песок. Девчонка уселась ему на грудь, упёрлась острыми коленками.
– Признавайся, презренный раб!
– Это от моей старой квартиры. Когда все побежали из города, я подумал: а что я забыл во внешнем мире? Ну и решил остаться.
– А ключ?
– Я прожил там год, а потом понял, что больше не могу сидеть на одном месте. Запер дверь и ушёл.
– Стоп… – девчонка озадаченно нахмурилась – Сколько тебе тогда было?
– Двадцать три.
– Значит сейчас – пятьдесят три? А с виду едва тридцать! А я-то, дура, не верила, что Лес продлевает жизнь!
– Я и сам поначалу не верил… – вздохнул Сергей. Лежать было неудобно – оброненные при падении ножны впились в лопатку.
– И ты ни разу туда не возвращался?
– Нет.
– А ключ таскаешь с собой? Все тридцать лет?
Она перехватила Сергея за запястья и наклонилась ещё ниже.
Маленькие тёмные соски почти касались его лица – затвердевшие, торчащие дерзко, призывно.
– Ты точно, псих. Но, знаешь – мне это даже нравится!
День четвертый
18 сентября 2054 г., суббота I
Дверь скрипнула. Егор оторвался от исписанного листа и поднял голову.
– Жалнин? Начальство тоби до себе вимагае, йди! Багровая физиономия Вислогуза источала злорадство.
– Що, хлопчику, не по соби? А ось ничо̀го казённим майном розкидатися!
Явившись с утра в лабораторию, Егор взялся за дело – предстояло сопроводить итоги вылазки надлежащим количеством документов. Вчера его хватило лишь на то, чтобы сдать найденные бумаги, и путано изложить основные обстоятельства гибели Конкина. Шапиро, увидев его измученную физиономию, сжалился и отослал отсыпаться, с условием назавтра оформить всё, как полагается. А именно: составить отчёт о выполнении задания, приложив к нему кроки маршрута, докладную о гибели студента первого курса А. Конкина (в двух экземплярах), и объяснительную записку по вопросу утраты подотчётного имущества, тоже в двух экземплярах. Последнее вызвало особое негодование завхоза: тот предложил руководству с позором уволить нового лаборанта, а когда в этом было отказано, потребовал взыскать ущерб, желательно – в двойном размере.
Егор нашёл среди разбросанных по столу бумаг чистовой вариант отчёта и направился к завлабу. Вислогуз с сопением топал за ним – ему явно не терпелось подтолкнуть проштрафившегося лаборанта в спину. – Заходь, шкидник!
Егор не смог отказать себе в небольшой шалости: когда Вислогуз распахнул дверь, он заложил руки за спину, вошёл и встал посреди кабинета, картинно повесив голову. Завлаб в удивлении поднял брови. – Что же вы, голубчик? Проходите, садитесь… На физиономии кладовщика отразилась сложная гамма чувств – от растерянности до искреннего непонимания и горькой обиды.