– Ну, может, чаю? – неловко начала Арина, когда Карма устроилась напротив отца. На снимок она больше не глядела, достаточно было и того, что уже увидела.
– Чаю? – выдохнул папа, переводя взгляд с Арины на Карму. – Никакого чаю. Пусть объяснит, что это.
Он ударил ладонью по снимку, и Карма поняла, что дело плохо.
– Я просто не хотела, чтобы ты переживал, – произнесла она, всё ещё не представляя, что именно говорить отцу.
– Чтобы я переживал?
Он вскочил на ноги и, оперевшись ладонями на столешницу, навис над Кармой. Впервые она видела отца в подобном состоянии. Глаза его бешено вращались, а вид был таким, будто он был готов убить любого, кто подвернётся ему под руку.
– Ты понимаешь, что это? – ткнул он пальцем в снимок. – Понимаешь, какой позор ты обрушила на мою голову?
Карма понимала. Вот только свои отношения с Эмилем и Матвеем она совсем не считала позорными. Да, не такими, какими привыкли их видеть люди, но никак не позорными. И только один человек был виноват в том, что у неё сейчас был этот разговор с отцом – Давид Арамян, возжелавший хоть какой-то мести. Но никак не она.
– Нет никакого позора, папа, – как можно спокойнее ответила Карма. – Я люблю и Эмиля, и Матвея и собираюсь быть с ними в отношениях. С обоими сразу, как бы то ни было для тебя ужасным.
Она произнесла эти слова, и ей самой стало от них страшно. Потому что подводила черту под тем, что раньше можно было трактовать двояко. И потому что рушила, возможно, все свои связи с семьёй.
Отец поменялся в лице. Побледнел и едва ли не взвыл – Карма видела это по тому, как исказились его черты. А потом он вскочил на ноги и замахнулся. Впервые за всю её жизнь. Намереваясь выписать Карме пощёчину.
Она отшатнулась, но между нею и папой уже встала Арина, закрывая сестру собой.
– С обоими сразу?! Убирайся ко всем чертям! Пошла вон! – заорал отец. – Вон из моего дома и чтобы духу твоего здесь не было! Через полчаса чтобы не было со всеми твоими вещами!
Карма сорвалась с места, промчалась в свою комнату и принялась бросать в сумки всё, что попадалось под руку. Из её рта вырывались судорожные всхлипы, которые она даже не пыталась сдержать. Кажется, Арина уговаривала отца, увещевала, хотя, Карма не представляла, что можно было сказать ему, чтобы он успокоился. Она и вправду понимала его. Понимала, что именно он чувствует и какой удар она нанесла папе. Но и пойти против своих желаний, осознавая, что это толкнёт её в ту бездну, где она будет считать, что потеряла нечто бесконечно дорогое и важное, Карма не могла.
Она всхлипывала и размазывала по лицу бесконечно текущие слёзы, и когда последняя попавшаяся на глаза вещь была брошена в сумку, застегнула «молнию» и выволокла свой нехитрый скарб в прихожую. Провожать её никто не вышел. Ни когда она обувалась, ни когда вытаскивала тяжёлые сумки на лестничную клетку.