А возможно, и сильнее…
Но предположить подобное Лютеру уже не позволяло чувство собственного достоинства.
Он всегда был лучшим на своем потоке. С первого дня, как перед ним по чистой случайности открылись двери императорской академии, он мог дать фору любому однокурснику. Он, низкородный, без денег, связей и титула, мог в бою победить богатенького сынишку виконта, графа или даже герцога. А ведь те в любой момент могли нанять себе личных учителей, на что у Лютера никогда не хватило бы средств.
И вот теперь откуда ни возьмись появляется колдунья, чья сила, вполне возможно, превышает…
«Да нет, это бред», — едва не фыркнул вслух некромант и повернул голову к девушке, которая держала его под руку.
Его все еще колотило от ее наглости. Но загадка этой странной новенькой начала слишком сильно привлекать его.
Как ей все это удалось? Каким образом она использовала зов короля мертвых? Неужели ее анарель столь велик?
Взглянув на распущенные черные волосы, в которых будто запуталось солнце, Лютер невольно… стал рассматривать девчонку дальше.
Узкое лицо с приподнятым подбородком, маленький, чуть вздернутый нос, ярко-алые губы, которые были сейчас напряженно сжаты.
Она боялась. И это отражалось в огромных глазах цвета темного осеннего золота, застывало между ее сдвинутых бровей.
Она боялась ту нежить, что собственноручно удерживала. Это было почти комически смешно, но Лютер не улыбался.
Он собирался проучить нахалку, раз и навсегда дав понять, что не стоит выставлять его на посмешище перед всем курсом.
Собирался проучить ее, даже если это будет дорого ему стоить.
Лютер тихо хмыкнул, неосознанно концентрируясь на тонкой, чуть прохладной ладони, которую силой держал в своей руке.
Странное чувство родилось прямо под ребрами. Неприятно шевельнулось чем-то острым и горячим.
Некромант сжал челюсти, отгоняя наваждение. А затем остановился в двадцати метрах перед линией отвратительных членистоногих мертвецов.
Здесь, в непосредственной близости от некромантулов, в воздухе разносился ни с чем не сравнимый запах старой гнили. Это была не вонь свежих трупов, но тонкие, сладковато-пепельные миазмы, которые бывают лишь от тел, что уже давно и прочно изменены Тьмой.
В такой концентрации Лютер не вдыхал их ни разу. И будь здесь с ними рядом остальные магиане с потока, половина бы как пить дать свалилась бы в обмороке или приступе острой рвоты.
Диара сморщилась, но присутствия духа не потеряла.
Но этого было недостаточно для того, чтобы Лютер почувствовал к ней хоть каплю уважения.
— Пришли, новенькая, — бросил он слегка презрительно.