— Значит, он ушел темным порталом, — прервал дракон размышления девчонки.
— Но почему? — спросила Диара, устало опуская руки. — Как же…
— Потому что он трус, неудачник и плохой маг, — раздался совершенно неожиданный ответ.
Дракон сам не понял, зачем это сказал. Впрочем, это не имело никакого значения.
— Это неправда, — насупилась девушка, сложив руки на груди и забавно сдвинув брови.
Точно так, как ему нравилось когда-то…
На секунду в груди вдруг всколыхнулось что-то. На краткий миг, и тут же вновь погасло.
— Кто ты такой? — в этот момент спросила Диара то, что должна была спросить с самого начала.
Дракон внимательно взглянул в женское лицо, изучая реакцию. Ведь девушка никогда прежде не видела таких, как он! Однако в золотисто-карем взгляде не оказалось ни капли страха.
Ему, древнему, стало любопытно. А сердце в груди снова странно сжалось, напоминая об эмоциях, которые испытывала его человеческая половина.
Эмоции — то, на что дракон давно не был способен. Слишком много лет прошло.
— Кто я? — задумчиво протянул он. — Мое имя Бьельндевир, — выдохнул и вдруг потерялся в собственных воспоминаниях.
Кто он… А кем он был на самом деле? Кем стал за все время, что провел в человеческом теле?
В голове стремительно замелькали образы его собственного прошлого.
Человек, дракон… крылья, руки, губы, кости, кровь…
Кто он…
«Лютер Рейвел… Лаэрт Бриан Торре-Леонд…», — прошептал ответ его собственный внутренний голос.
— Я — иллишарин. По крайней мере, был им когда-то, — добавил дракон негромко, смотря в пустоту перед собой.
После этого Бьельндевир вдруг повернул голову и взглянул на свою блестящую красивую чешую. Прочную и одновременно тонкую. С такой он родился давным-давно, в другом мире. А здесь, в вотчине некромантов и темных колдунов, где его звали драконом мертвых и создателем миров, он помнил у себя лишь костяной каркас. Ребра, когти и клыки, которые поднимались в воздух только благодаря бесконечной прорве сумеречной магии, которой обладал их хозяин.
Большую часть своего странного существования Бьельндевир был мертв. Как бесплотный дух, он жил в сумеречном мире, как призрак — иногда появлялся под солнцем. Как костяной дракон иногда восставал из мертвых.
И сейчас память об этом отзывалась в нем ядом, жгущим нутро.
Ему было слишком тяжело.
В это время Диара снова прищурилась. А затем вместо того, чтобы ожидаемо ахнуть, схватиться за сердце и воскликнуть что-то вроде: «Быть этого не может», просто фыркнула:
— Понятно.
Дракон приподнял бровь, от удивления даже позабыв о собственных переживаниях, и ответил: