— А без лиц еще хуже, чем с лицами, — не сдавался Паромов. — С лицами — хоть результат можно увидеть, а без лиц — одно перелопачивание бумаги и пустая трата времени…
— И нервов, — вновь усмехнувшись, добавил Карих, словно на него в это утро напал словесно-ёрнический зуд.
— Вот ты и найди этих лиц, и привлеки их в соответ-ствии с законом! А с лицами — любой дурак сможет… — пропустив реплику Карих мимо ушей, сказал Павлов с чуть заметным раздражением — ему явно не понравился тон следователя. Однако дать волю гневу и учинить «разнос» подчиненному при посторонних он не позволил, хоть и у него нервы были не железные, развернулся и ушел.
Как только дверь за ним захлопнулась, Ивашевич, какое-то время молчавшая в присутствии начальника отдела, словно очнувшись, приступила вновь канючить, но уже без поддержки из коридора: нахлобучка Павлова возымела действие — Сонин удалил из здания расшумевшихся цыган.
— Я буду жаловаться, — возмущалась Ивашевич, — я до самого главного прокурора дойду, я на тебя управу найду. Не думайте, что если цыганка, то совсем дура и ничего не знает, не понимает… Да я…
— Слушайте, Ивашевич, ухватился за предпоследнюю реплику потерпевшей Паромов, чтобы хоть как-то отделаться от назойливой и настырной цыганки. — А ведь вы правы: только прокурор сможет вам помочь. Адрес прокуратуры знаете, или вам его назвать?..
— Знаю.
— Вот и хорошо. А теперь идите с богом. Дело я как-нибудь уже без вас окончу и направлю в суд. А об ознакомлении с материалами дела уведомлю в официальном порядке, по почте. И вам решать: приходить сюда и читать его, или не приходить и не знакомиться. Закон в данном случае, к вашему сведению, позволяет так поступать.
Отправляя потерпевшую к прокурору, Паромов применял недозволенный прием: прокурор не любил, как, впрочем, и все высокие чины, будь то прокурорские, милицейские, партийные либо административно-распорядительные и государственные, когда жалобщиков вот так запросто отфутболивали к нему, и тем более, если это делали следователи. Но лучше было вынести прокурорский разнос, чем бесконечное канючинье Розы Ивановны.
Затараторив что-то по-цыгански, по-видимому, не очень лестное по отношению к следователю, Ивашевич покинула кабинет.
— Фу! — облегченно выдохнул Паромов, — можно чуток расслабиться. Ну что за тупой народ — мертвого из себя выведут. — Посетовал он на непонятливость ушедшей потерпевшей.
— Не скажи, не скажи, — не согласился с ним Карих, — это они только нам «дурку» включают: «Не знаю, не понимаю…» — а на рынке или в ином другом месте они тебя враз обставят; и моргнуть не успеешь, как в дураках окажешься»!