— Она говорит о печали и надежде, — вдруг выпалила Мия, не в силах удержаться. — Она навевает на меня грусть и вместе с тем дарит надежду, ощущение счастья… и благодарности.
Дилан кивнул:
— Да, я понимаю.
— Это самая удивительная картина из всех, которые я видела.
— И вторая из самых удивительных картин, которые видел я.
Слова Дилана заставили Мию повернуться к нему и с изумлением поднять брови.
— Неужели вы видели что‑то лучшее?
— Тот снимок, который сделал Фелипе в четверг в парке. Глядя на него, я чувствую все, о чем вы сказали и много больше.
Мия почувствовала, как невидимая рука сдавила грудь, не давая вздохнуть.
— О, я…
Она не знала, что сказать, но внезапно гипноз рассеялся, потому что в комнату ворвалась Карла:
— О, Дилан!
Дилан повернулся к ней, как показалось Мии, весьма неохотно.
— Что случилось?
Карла лишь заламывала руки и издавала нечленораздельные звуки, его взгляд сделался жестче.
Мия шагнула и взяла Карлу за руку.
— Карла, в чем дело?
Карла вцепилась в ее руку мертвой хваткой.
— О, Мия, у меня нет слов, чтобы извиниться перед тобой. — Повернувшись к Дилану, она добавила: — Только что приехал дядя Эндрю.
Мии показалось, что от этих слов Дилан сразу же постарел лет на десять. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что брат с сестрой не питали особой любви к своему дядюшке. Если судить по выражению ужаса в потемневших глазах Карлы, он был не иначе как монстром‑людоедом. Похоже, она боялась этого человека.
Бросив взгляд на фотографию, Мия расправила плечи.
— Значит, ваш дядюшка — это шторм?
Дилан удивленно посмотрел на нее.
Она слегка улыбнулась.
— У меня тоже есть такой родственник. Полагаю, нам надо просто переждать его визит. — Она подмигнула Карле: — Как знать? Может быть, его очарует Тьери.
Карла чуть не рассмеялась.
Дилан тоже посмотрел на фотографию, и его плечи немного расслабились. Обняв Мию одной рукой, он прижался губами к ее волосам. Жест был нежный и дружеский, без признаков сексуальности, но ее кровь все равно вспыхнула огнем.
— Тогда идем, — сказал он. — Встретимся с драконом лицом к лицу.
За обедом Мия убедилась в том, что старший из Феаруэзеров олицетворяет собой все, чего она больше всего боялась. Он был устрашающе авторитарен и отличался воззрениями, твердость которых не уступала их узости. Этот человек воспринимал свои привилегии, как нечто само собой разумеющееся.
Если добавить к этому, что Эндрю Роберт Феаруэзер занимал пост федерального судьи — то есть мог отправить человека в тюрьму на всю жизнь, — не удивительно, что Мия почувствовала легкую дрожь в ногах.