Во вторник Анджело отправился в Рим. Мать и сестра тепло встретили его. Эдуардо, его зять, был на работе.
— Вот, твой любимый чай из Лондона и баночка меда, — протянул Анджело матери пакет.
— Грацие! Спасибо! — Она обняла его. — Ты меня балуешь!
— И кое‑что для новоиспеченной мамочки, — сказал он, вручая сестре красивую коробку.
Она открыла ее и улыбнулась, обнаружив дорогую соль для ванн, ароматическую свечу и коробку конфет.
— У меня есть кое‑что и для моей прекрасной племянницы.
— Она сейчас спит, — сказала Камилла, — но обещаю, что разбужу ее через час, когда придет время кормления.
— Хорошо.
Анджело понимал, что не должен выдать перед сестрой ту муку, которая терзала его сердце, чтобы не причинить боль своей семье.
— Я купил Эду отличное виски, чтобы он мог поднять тост за новорожденную дочь.
— Ты такой милый! — Камилла обняла брата. — Как там дедушка?
— Держится молодцом. Сейчас он очень счастлив, потому что может целыми днями разговаривать с настоящим ценителем искусства.
— Эта искусствовед… Она действительно знает свое дело? — спросила Лукреция.
— Да. Сейчас она фотографирует все картины, а затем собирается поработать над бумагами дедушки в Лондоне, чтобы должным образом в них разобраться.
— А он позволит тебе привести их в порядок? — с удивлением спросила Лукреция. — И ты, и Кэмми не могли уговорить его разрешить вам даже прикоснуться к ним, не говоря уже о том, чтобы вынести их из палаццо.
— Сначала дедушка сказал «нет». Но он понимает, что Мариана не может оставаться во Флоренции достаточно долго, чтобы хватило времени упорядочить его архив. Дедушка пошел ей навстречу. Думаю, сыграл свою роль тот факт, что ей очень понравились его картины.
Лео определенно подпал под чары Марианы, и у Анджело было неприятное чувство, что с ним вот‑вот случится то же самое.
— Мы отвезем бумаги на машине в Лондон в пятницу.
— Отвезете на машине? Вы с ума сошли? — спросила Камилла.
— Мы так решили. Это самый простой способ, — пояснил Анджело.
— А эта Мариана милая? — спросила его сестра.
— Она много знает об искусстве. И очень его любит. Думаю, она хорошо поработает, — ответил Анджело и, желая сменить тему, пока мать или сестра не начали задавать ему неловкие вопросы о Мариане, жалобно спросил: — Меня напоят здесь кофе?
Лукреция приготовила кофе, но тут раздался тихий плач.
Ребенок!
Анджело напрягся.
Одно дело — видеть ребенка на мониторе компьютера во время видеозвонка, и совсем иное — находиться с младенцем в одной комнате. Анджело заставил себя ради сестры запереть в душе всю свою тоску и одиночество. До сих пор ему удавалось справиться со своими чувствами при виде детей своих друзей, потому что никто, кроме близких, не знал, почему Стефани развелась с ним. Но Анджело не был готов к тем чувствам, которые охватили его, когда Камилла застенчиво положила свою дочь — его племянницу, его плоть и кровь — ему на руки. Анджело захлестнул прилив любви и нежности, которого он никогда раньше не испытывал.