Сэнди закончил строчить, отдав в душе должное предусмотрительности своего клиента, закрыл блокнот, сунул в него ручку, а затем спросил:
— Много у тебя накопилось подобного?
— Ты имеешь в виду эту грязь?
— Да.
— Килограммов двадцать. Все заперто в Мобиле с момента моего исчезновения.
— Что еще там есть?
— Новая грязь.
— На кого?
— На моих бывших партнеров. И других. Дойдет очередь и до них.
— Когда?
— Скоро, Сэнди.
Адвокат Труди, Дж. Мюррей Ридлтон, был бодреньким шестидесятилетним здоровяком с толстой шеей, специализировавшимся на громких, скандальных разводах и финансовых советах, суть которых сводилась к тому, как покрупнее надуть правительство. Он являл собой замечательный образчик единства и борьбы противоположностей: состоятельный, но дурно одетый юрист; образованный, но с примитивным, ничего не выражавшим лицом; улыбающийся, но коварный. Про таких говорят: мягко стелет, да жестко спать. Его огромный кабинет в центре Мобила был завален папками со старыми делами и давно устаревшими юридическими справочниками. Учтиво встретив Сэнди, он указал гостю на кресло и предложил чего-нибудь выпить. Поскольку было только начало шестого, Сэнди от последнего отказался, заставив тем самым воздержаться от выпивки и Дж. Мюррея.
— Так как же наш молодой человек? — поинтересовался мистер Ридлтон, сверкнув белозубой улыбкой.
— Вы о ком?
— Оставьте! О Патрике, конечно. Вы нашли деньги?
— А я и не знал, что занимался их поисками.
Ридлтон нашел этот ответ весьма удачным и добродушно расхохотался. У него не промелькнуло и тени сомнения в том, что действительным хозяином положения является именно он. Еще бы, ведь все козыри у него!
— Вчера вечером я видел вашу клиентку по телевизору, — сказал Сэнди. — Как называлось это шоу?
— «Взгляд изнутри». Получилось великолепно, не правда ли? И девочка выглядела настоящей куколкой. Бедняжки, как им не повезло!
— Мой клиент просил бы, чтобы ваша клиентка воздержалась в будущем от каких бы то ни было публичных выступлений относительно ее брака и развода.
— Пусть ваш клиент запечатлеет поцелуй на заднице моей клиентки. Вам я могу предложить собственную.
— Уклоняюсь от высокой чести, равно как и мой клиент.
— Послушай-ка, сынок, я собственные зубы съел на Первой поправке к Конституции. Ничего не говори. Ничего не делай. Ничего не публикуй. Все это даровала нам наша Конституция. — Последовал жест в сторону затянутых паутиной книг на полке возле окна. — Ваша просьба отклоняется. Моя клиентка имеет полное право обращаться к публике, если сочтет это необходимым, причем в любое удобное для нее время. Она унижена и оскорблена вашим клиентом, а теперь и вовсе оказалась в весьма неопределенном положении.