— Так-то, брат, — Понял меня Владимир Алексеевич, — понял, каково?
— И тут-то, — Он снова дёрнул себя за ус, — всё и начинается. Записался твой отец мещанином, но внезапно — по бумагам, оказался крестьянином. Оттого и брак его позже хотели признать небывшим.
— Вот даже как, — Медленно проговариваю я. Поддразнивали меня иногда в деревне байстрючёнком! Тогда — просто оскорбление обидное, потому как и не понимал, после болезни-то.
— Да, — Кивнул опекун, — так вот. По одним бумагам — мещанин. По другим — крестьянин. И скорее всего, вскрылась как-то эта двойственность.
— Почему? — Карканье вместо голоса.
— Земля. По документам он, как последний представитель общины, продал её задёшево одному из местных пропойц, единственное достоинство которого заключалось в дворянском звании. Тот на удивление удачно помер, успев проиграть землю в карту заезжему шулеру. Ещё несколько ходов такого же рода, и земля переходит человеку, приятному во всех отношениях. Не подкопаешься.
— Кто? — Каркаю я.
— Потом всё, — Опекун серьёзен, — до совершеннолетия! Все имена записаны, рассуждения, ход расследования. У нотариуса хранится.
Поиграли в гляделки, но пару минут спустя я отвернул глаза. Ладно… наверное, он прав. Взять хотя бы Иван Карпыча. Будь я взрослым в полной силе, да со всеми моими навыками, сколько таких мужиков смог бы в брусчатку втоптать?
— Затем, — Продолжил Гиляровский, правильно поняв моё молчание, — я должен перед тобой повиниться.
Скрипнув стулом, он развернул его и оседлал, опёршись на спинку. Взгляд серьёзный и чуточку виноватый.
— Боюсь, что в расследовании твоего дела я оказался недостаточно осторожен. В своё оправдание могу лишь сказать, что такого масштаба просто не ожидал! Полторы тысячи десятин! За меньшее убивают.
— И… я наследник? Через отца, как представителя общины?
— Н-нет. Он всё-таки записался в мещане, а эту историю признали «досадным недоразумением». Возможно, при очень удачном стечении обстоятельств эта история может всплыть через много лет, испортив некоторым чиновникам репутацию.
— Ты же… — Он замолк, собираясь с мыслями, — Всё, что я буду говорить сейчас — исключительно предположения.
— Получается, что потревожил я змеиное кубло, и… предположительно! Отправился кто-то доверенный — присмотреться.
— Решала.
— Пусть так, — Согласился опекун, — Человечек такой неприметный, один или несколько, да с опытом тайных дел. Узнать про тебя несложно, а в процессе и на Ивана Карпыча вышли.
Опять-таки предположительно!
— Уверенно можно сказать, — Он потёр нос, — только одно. Дядьку твоего видели в кабаке не раз. Сидел, пил, да рассказывал горячечно что-то там кому-то там… понимаешь?