* * *
К «Яру» подъехали с шиком, на тысячном рысаке — один из купчин расстарался, прислал за нами своего. Народ уже почти весь собрался, и публика такая, што и ого! Ково не назовёшь, все на слуху!
Тут тебе и один из Рукавишниковых, и Карзинкин Андрей Александрович, и Евдоким Жохов. А вон Крестовниковых экипаж, Дурдинский.
Не все в великих миллионах, но ого! На слуху. Жоховы вон каким паровозом попёрли! Все понимают, што эти — да! Выйдут в миллионщики.
— Ну что, орлы!? — Встряхнул нас дядя Гиляй, — Не передумали? Соберитесь тогда! Ну, как репетировали!
Собрались и сошли такие себе, со всем достоинством. Не с фанаберией дурной, а как специалисты, знающие себе цену. Владимир Алексеевич чутка за нашими спинами, вроде как свита. А не последний ведь человек на Москве! Так што внимание пусть невольно, а привлекается.
Сами в костюмчиках таких себе приличных, в руках саквояжи. После бани, да причёсанные и наодеколоненные, што куда там!
Покрутились немножечко во дворе, вроде как показали себя. Ну и купцам почтенным тоже подходили, почтение засвидетельствовать.
Но и себя блюли! Дурдин жопой повернулся, ну так и подходить не стали. Жопе ещё кланяться!
Швейцар у входа, весь в медалях и бороде до пупа, голову этак склонил перед нами. Вроде как и швейцар, а вроде как и чуть ли не адмирал моря-окияна. Ловко!
Ну мы ему и по рублику! Каждый. Вроде как не нужно, потому как не гости, а артисты приглашённые, но — жест! Для тех, кто понимает. Потому как достоинство и себя блюдём!
— Прошу, — Официант, вот ей-ей, будто из пола вырос! Вот только што не было, и жух! Строит, вежливый такой да нарядный.
Прошли к столику своему. Оно как сделали? Столы купеческие подковой поставили, и вроде как сценка мал-мала получилась перед ними. А столик наш не к самой подкове, а чуть наособицу.
А плясуны — тоже наособицу. Напротив подковы столики, но всехние, а не личные. С напитками для освежения. Мы так получаемся, промежду всех.
— Присмотри, — Велел Владимир Алексеевич одному из официантов, указав на наши саквояжи, — не дай Бог, найдётся какой завистливый дурак, так представление испортит!
Только кивнул тот, и встал так навытяжку, што куда там гвардии! Даже лейб. Но всё едино — официант, издали видно.
С почтениями лезть к купечеству не стали. Так себе, в меру — к ручке не лезли, а именно как отметились, вежественно.
К цыганам подошёл знакомым. Поздоровкались.
— Плясать пришёл? — Вроде как равнодушно интересуется Фонсо, а самого, вижу, ажно в пот чутка бросило. Ещё бы, такой соперник!
— Нет, — Улыбаюсь, — представление давать буду в перерыве, в плясках я вам не конкурент! Смеётся!