– И дальше? Что предпринял король?
– Подстрекаемый своей ведьмой, он пошел войной на Шампань. Первым же городом во владениях графа оказался Витри.
– Что было дальше – известно, – произнес Гарт.
– И все же я повторю. Он взял город приступом. Часть жителей спаслась было, запершись в городском соборе, но Людовик, послушав юную кровожадную колдунью, приказал поджечь собор. И этот ноев ковчег сгорел вместе с людьми. Их было полторы тысячи. Узнав об этом, собственная мать, моя бабка, покинула короля, оставив его в полную власть аквитанской убийцы.
Потом ее надоумили побеседовать с Бернаром Клервоским, покаяться ему в своих грехах. Встреча возымела действие, безумица прозрела. Теперь Господь, увидев это, дарует ей детей. Именно за этим пришла она к монаху, который посоветовал ей умерить кровожадность и стремиться к миру и любви к людям. Но ее хватило ненадолго. Преступная и неразумная натура вновь дала о себе знать.
– Кажется, речь пойдет о втором походе? – спросил Герен.
– Именно. Мечтая искупить грехи, Людовик стал собираться в Палестину. Что же предприняла аквитанская сучка? Настояла на том, чтобы отправиться вместе с мужем. Мало того, захватила с собой всех придворных дам, словно войско отправлялось на прогулку.
– Ей-богу, на месте Людовика я бы набил ей морду и засадил в тюрьму! – воскликнул Бильжо. – Наверно, поэтому и провалился поход?
– Нелепо погибли тысячи аквитанских рыцарей. Все потому, что по ее прихоти войско крестоносцев, вместо того чтобы плыть по морю, направилось через Константинополь. Ей, видите ли, захотелось там покрасоваться и поглядеть на дворцы. Ну, а дальше – встреча с турками в Кадмских горах. Настоящая бойня христиан, беззащитных перед магометанами, которые хладнокровно расстреливали их из ущелий, с вершин гор. Но не смерть семи тысяч рыцарей повергла Алиенору в уныние, а то, что были уничтожены все ее платья.
– Нет, я не стал бы сажать ее в тюрьму, – не выдержал Бильжо, – я приказал бы разорвать ее лошадьми!
Филипп продолжал:
– Вообще капризный женский отряд сильно замедлял движение. Дамы мечтали строить рыцарям глазки и вести куртуазные беседы о любви, поэтому требовали частых остановок. Кроме того, войско должно было вести за собой огромный обоз с дамскими нарядами.
– Во что же превратилось это предприятие, к которому взывал монах? – возмутился Герен и сам же ответил: – В этакий веселый вояж похотливых самок королевского двора. Прости, Филипп, но твой отец совершил еще одну непростительную глупость.
– Не последнюю, и опять же не по своей вине. Так захотела юная супруга, поднявшая целую бурю. Но рассказ идет к концу. Глупость, говоришь, Герен? Сейчас ты увидишь еще одну. Уже будучи на Святой земле, вместо того чтобы защищать от магометан княжество Антиохийское, король отправился в Иерусалим преклонить колени у Гроба Господня. Виной тому шашни Алиеноры с собственным дядей; супруг узнал и решил положить этому конец таким вот способом. Что же в результате вышло? Да только то, что крестоносцы, возмечтавшие после Иерусалима разграбить Дамаск, но так и не взяв его, вернулись в Европу с позором. Такова Алиенора Аквитанская, друзья мои, если кто из вас еще не знал о ее прошлом.