Сигюн, мерцавшая красным, торопливо рванула сеть к себе. Но было уже поздно. В лицо Забаве вдруг ударил ветер, холодный и свежий после спертого воздуха пещеры. А вокруг распахнулось небо, темное, почти черное, мерцавшее россыпями звезд.
И на этом черном, прямо напротив глаз Забавы, горели две серебряно-голубые звезды. Сбоку, чуть повыше — еще пара огоньков чуть поменьше…
Только опоры под ногами не было. В следующий миг Забава ухнула вниз.
Харальд висел в темном небе.
Уже исчез лес, в котором он год назад убил рыжеволосую рабыню — уплыл в море вместе с размягченным камнем. И не было больше Хааленсваге. Где-то впереди, в отдалении, перемигивались розовые огоньки — лесная живность бежала, пытаясь спастись.
Тут рядом есть селение, мелькнуло у Харальда. Надо бы слетать, предупредить, чтобы уходили. Правда, это его задержит…
Но Сванхильд потом спросит, что здесь было, вдруг подумал он.
А следом Харальд повел взглядом, отыскивая то самое селенье. И уже собрался лететь туда, когда прямо перед ним возникла женщина.
Она появилась из ниоткуда, сверкнув на черном шелке неба нежно-алым сиянием. По хрупким плечам, горевшим красным, по лицу с припухлыми губами и огромными глазами текли холодные синие всполохи…
Сванхильд, с изумлением понял Харальд.
А затем она полетела вниз. И он, ощутив, как брюхо ему ледяной пятерней сжал ужас, ринулся за ней следом. Поймал у самой земли, сгреб в охапку…
Сванхильд вцепилась в него обеими руками. Тут же ткнулась подбородком в плечо — и задышала так, что грудь заходила ходуном.
Синие блики, мерцавшие на ее макушке, стремительно угасали.
Над плечом зло дернулся змей, которого Сванхильд задела ладонью. А Харальда неожиданно обожгло желанием. Хотя умом он понимал, что Сванхильд ухватилась за него только со страху. Однако шею точно судорогой свело — так захотелось дотянуться до ее губ. Мягких, припухлых. И Харальд уже повел головой…
Но остановился.
Напугаю еще больше, мелькнуло у него. К тому же морда сейчас драконья, задубелая — обдерет ей лицо не хуже куска акульей кожи. И зубы во рту с трудом помещаются. Оцарапают…
В следующий миг Харальд отвернулся. Взмыл повыше. Прошипел, крутнувшись в воздухе — чтобы пройтись взглядом по округе, не задев при этом Сванхильд:
— Хватит. Пусть камень будет камнем, земля землей. А зелени на месте расти!
Темные потоки, катившиеся по ложу из тающего гранита, вдруг застыли. Каменный гул
резко стих, наступила тишина.
Затем Сванхильд выдохнула:
— Харальд?
— Я, — ответил он.
На душе у него было легко. Отыскалась, живая, здесь, у него в руках! И Харальд глуховато проворчал, косясь в сторону Сванхильд — но приспустив при этом веки, чтобы не обжечь ее взглядом: