Первый голос здесь был у крашенной блондинки, одетой в обтягивающее платье, недешёвое, как и остальные её вещи, как та же сумочка, которой она размахивала и тыкала в оппонентов. Возможно в иное время, она и была вполне симпатичной, но сейчас, её озлобленное лицо, стало отчего-то походить на вытянутую крысиную мордочку. Красные щёки, горящие глаза, Максим вспомнил её — вчера она тоже с кем-то ругалась и чего-то требовала, но то было страшной ночью, когда под окнами бродили неизвестные твари, и потому ругалась тихонько, шёпотом. Сегодня днём, при тусклом сером свете, она себя не сдерживала.
— Вот истеричка, — не выдержала даже Катя, и Максим с ней согласился.
— Чего она хочет? — поинтересовался он у стоящего рядом мужика. — Кричит, ругается, а суть то какая?
— Да чёрт её знает, визгушка, блин, — сморщился тот в ответ. — Сначала требовала вытащить её и других женщин отсюда, но плана у неё нет, потому что такие вопросы она якобы не привыкла решать. Мы мужчины, мы и должны. — Максим хмыкнул. — Потом, когда её с этой идеей мягко послали по известному адресу, потребовала обеспечить едой, водой и удобствами, согласно её статусу женщины. А, и ещё связью обеспечить. Что требуется теперь — я даже не знаю — потерял нить рассуждений.
— Настоящий талант не пропьёшь, — с некоторым даже уважением сообщил Максим, глядя на женщину. — Вон как распрягается, чувствуется, что привыкла командовать. — Заметив в толпе знакомую седую голову, потянул за руку подругу. — Пойдём-ка.
Он шёл и всё сильнее убеждался, что пенсионер, как должно быть и большинство прочих здесь собравшихся людей, болен. Вблизи, перемены в совсем ещё недавно бодром и боевом Василии Степановиче, оказались ещё заметнее. Волосы на его голове, лишь вчера бывшие седыми, сегодня вдруг превратились в снежно-белую паклю, или парик, небрежно наброшенный на манекен. Морщины на лице проявились резче, глубже, а само лицо приобрело серый оттенок. Да и глаза, прятали в своей глубине смесь усталости, боли и груза ответственности, которая вдруг навалилась на его немолодые плечи.
Отозвать Василия Степановича оказалось несложно, а донести до него необходимость уйти даже ещё проще. Пенсионер лишь горестно сморщился, покачал головой:
— Жаль, жаль, парень. Рассчитывал я на тебя, нормальным ты мне показался. А сейчас — точно знаю, что нормальный, раз собираешься рискнуть ради такого дела. Но девчонку с собой зачем берёшь? А, так ты тётка этого ребёнка? Ну дела, как всё неудачно, жалко малышку, надо идти, я и спорить не буду. Но от меня что хотели? Помочь не смогу, сам понимаешь, тут вон какая толпа сидит, всё хотят, хотят, требуют, а выйти из здания — так очко сжимается игольным ушком, прости барышня.