— Пашок… ну ты, блин… — местный дворник Семён, по кличке Маэстро, протянул налитый стакан, который держал в руке. — На-ка, выпей.
Зарубный принял посудину, заглянул в неё с сомнением. Протянул разливающему, и тот понятливо кивнув, долил до половины. Поймав полубезумный взгляд, наполнил стакан. Запрокинув голову, Паша разом опустошил посудину, подхватив со стола надкушенное яблоко, хрустнул им, водя глазами из стороны в сторону, словно впервые видя собравшихся.
— Паш… ну что там, ты где пропадал то? — Семён покосился на ополовиненную бутылку, шмыгнул с досадой. — Ты-ж за самогоном уходил, принёс чего?
Приятель уже и сам видел, что руки вернувшегося пусты, но вдруг где-то за пазухой прячется пара заветных бутылочек? И Паша кивнул в ответ, медленно, со странной серьёзностью.
— Принёс, — его голос, холодный и равнодушный, заставил Маринку отступить в сторонку. На всякий случай.
— Где?
Протянув левую ладонь, всё это время сжатую в кулак, Паша разжал пальцы, и на стол упало оторванное человеческое ухо.
— Вот, — в повисшей гробовой тишине, скрипнули холодом слова. — Привет от самогонщицы.
Потребовалось добрых полчаса, что бы собравшиеся в подвале успокоились. Попутно был уничтожен весь запас выпивки, а Маринка обзавелась свежим фингалом — дурная баба никак не хотела угомониться и замолчать. Сейчас она сидела в углу, не сводя взгляда с так и лежащего на столе принесённого Пашей предмета.
Самое главное, Паша так и не рассказал, что собственно с бабкой случилось. Как произошло, что её ухо, вдруг оказалось в руке Паши. На все расспросы, парень зыркал зверем, раздувал ноздри, да требовал выпить, а то и порывался ещё раз кому-нибудь врезать. Любопытный Семён, отчаявшийся докопаться до истины, ненадолго покинул подвал, якобы покурить, а когда вернулся, притащил целых два пакета с бутылками самогона да закуской и тоже отказался отвечать на вопросы. Вот и гадай, что там произошло.
Хорошо хоть выпивки теперь хватало.
Собрание, проходящее на втором этаже музея, набрало обороты. Впрочем, сейчас это вообще было мало похоже на собрание, скорее на стихийную перепалку на темы «кто виноват», «кто за это ответит» и «кто пойдёт по магазинам». Присутствующие единогласно сходились лишь в одном: идти по магазинам надо, потому что такая толпа не может без еды, воды, туалетных принадлежностей и целой кучи иных вещей, включая одежду. На импровизированной сцене — пятачке у окна — стояло пол десятка человек, которые спорили и говорили, совершенно не слушая друг друга.
Вернувшиеся в зал Максим с Катей, некоторое время слушали царящие здесь брань и гвалт, девушка, погружённая в собственные мысли, с вялой отстранённостью, а парень, с недоумением. Для Максима, последняя новость, которую он услышал в этом зале — была смерть бабки, ночевавшей в соседней комнате, и он не понимал, как можно перейти от этого события к ругани, а порой и откровенной грызне.