Спустя еще пару минут Исла с заметно потяжелевшей, шевелящейся и рычащей сумкой двинулась к дому.
Проскочив через заднюю дверь в жарко натопленную избу, Исла наткнулась на привычно невозмутимого Ариана.
– Коробку большую и тулуп старый в курятник принеси, – скомандовала Исла.
К стене дома примыкал добротный небольшой бревенчатый курятник, одна стена которого всегда была теплой, так как именно у этой стены в доме топилась печь. Так делали часто, чтобы куры в теплом помещении хорошо неслись и в зимнее время года. Хранимые Ислы кур заводить тут, естественно, не планировали, так что курятник пустовал, а вот теперь пригодился: в нем девушка поселила двух котят дикой кошки. Котятам было месяца два, их уже сырым мясом подкармливать можно, но выпустить их назад в дикую природу можно будет только весной, и предварительно обучив их охотиться в этой самой дикой природе. Случись такое происшествие в родных горах, Исла постаралась бы аккуратненько подложить котят в чужое логово, но тут она не знала, где найти других кошек, так что приходилось растить сироток самой, что тоже частенько приходилось делать, если котят-подселенцев изгоняли из «приемной семьи». Жители долины внимательно следили за тем, чтобы не сокращать бездумно популяцию живности, ведь в изолированную от мира долину новую дичь завезти просто неоткуда. Да и жаль этих милых рыжих котяток, на шкурке которых даже темные пятна еще не проступили.
Исла легонько погладила шелковистую шерстку злобно огрызающегося котенка. Интересно, рыжие кудряшки мага такие же мягкие? А приручить его можно или он, как дикая кошка, не приручаем? Исла вспомнила о своем намерении провести эксперимент и пошла искать хранимых.
Первым ей опять попался на глаза Ариан: он методично протирал на кухне кружки и ложки и раскладывал их по местам. Широкоплечий высокий мужчина двигался в этой тесной кухоньке легко и изящно, как танцор.
– Посмотри на меня, – попросила Исла, и на нее равнодушно взглянули большие темно-зеленые глаза.
Исла впервые скользнула в сознание этого хранимого Старшей и по ней прошла ледяная дрожь безотчетного ужаса: тут не было пульсирующих разноцветных сгустков воспоминаний, только серая однородная муть по обе стороны какой-то серо-пыльной тропы. Ни единого дуновения ветерка, ни тени сопротивления непрошенному вторжению. Исла осторожно пошла вперед. Цвет тропы воспоминаний не менялся от месяца к месяцу, пока тропа неожиданно не оборвалась нагромождением каких-то разнокалиберных обломков. Будто обрушили серую каменную стену и не стали убирать рассыпанные осколки и прочий мусор, заваливший проход. От этого завала шел слабый фон тоски, равнодушия и безнадежности, и ледяная дрожь еще раз прошла по Исле. Она вернулась в начало тропы и неуверенно прошептала: