«Король любит острые и неожиданные возражения. Он нисколько не ценит тех, кто говорит без отваги и требует к себе уважения… Обязательно замолкать, когда король пьет», – последняя фраза вызвала в памяти образ Генриха – словно живой, он поднес к губам кубок, осушил его и, отставив, подмигнул своему неверному слуге. «Согрешил? – казалось, спрашивали у Армана смеющиеся глаза короля. – Ну-ну, не согрешишь – не покаешься».
Трясущимися руками епископ собрал разрозненные листы, озаглавленные им «Наставления, которые я дал себе, чтобы появиться при дворе». Он начал составлять их, едва покинув Париж, еще в карете исписав несколько страниц и посадив море клякс, когда экипаж подскакивал на ухабах.
В чем он себя убеждал? В том, что его бегство не вызвано страхом разделить судьбу короля? Что человеку, перед которым он преклонялся, не угрожает смертельная опасность и можно спокойно планировать возвращение ко двору? Что ж, он ошибался.
И королю, и епископу Люсонскому грозила гибель – но рядом с ним оказались Мари и Клод, а рядом с Генрихом – Эпернон… Вспомнив желтые глаза герцога, Арман содрогнулся.
Нападение монаха предстало в новом свете. Мало ли кто мог ему мстить? Арман отменил рекомендации для священников: теперь все на равных должны были сдавать экзамен. Он одержал блестящую победу над протестантским проповедников в университете Пуатье – после этого диспута количество новообращенных протестантов резко пошло на убыль. То, что Арман счел сведением счетов внутри епархии имело несомненную связь со смертью короля. Арман не мог собрать воедино все нити, но чувствовал, что они образуют единый узел – теперь разрубленный ударом Равальяка.
Страшась заглянуть в свою душу, он все-таки не мог не сказать себе, хоть и не повторил бы признание и под пыткой: ужасный конец принес ему спасение от бесконечного ужаса, в котором он пребывал два года. Со дня бегства из кустов шиповника.
Вспомнив это, епископ нахмурился: казалось, при дворе Марии Медичи карьера его покатится как по маслу – удивительная самонадеянность! Словно душа, устав бояться, тут же занеслась в гибельные выси.
– Расскажи о последней встрече с ее величеством, – попросил Клод после ужина, когда они поднялись в келью Армана.
– Что рассказывать? – епископ закружил по комнате. – Королева была любезна, но никаких последствий это не возымело. Как видишь – я тут, а не в Королевском совете.
– Что бы ты там делал? – зевнул Клод.
– Да уж делал бы, а не сидел сиднем, дожидаясь, пока любая проблема исчезнет сама по себе! – взорвался Арман. – Хорош совет – испанский посол, Папский нунций! И наши старцы во главе с Виллеруа, который будет причитать «Потерпи, все обойдется», даже когда будут резать его собственную дочь.