Тридцатисемилетний Шарль де Люинь доселе ничем особым не выделялся – родом из Прованса, он с десяти лет служил пажом графа де Люда, потом получил чин лейтенанта королевских пушкарей, а потом стал сокольничим юного Людовика, у которого охота стала главной страстью. Стройный, широкоплечий, белокурый, Люинь в молодости был писаным красавцем, но и сейчас его лицо производило приятное впечатление, не успев приобрести печати вседозволенности, столь свойственной фаворитам.
– В-вон л-л-лошади, Люинь, – король дернул друга за рукав, и отвернулся раньше, чем Арман успел поклониться. Людовик его не заметил – как, впрочем, и всегда.
Арман мысленно вздохнул и присоединился к свите Кончини.
Он просчитался – король его заметил. И запомнил неотданный поклон. Людовик часто смотрел из-под ресниц – их длина позволяла делать это незаметно, и увиденное редко его радовало.
Превосходным средством отвлечься стала охота – бок о бок с Люинем, на всем скаку преследуя оленя, Людовик чувствовал себя почти счастливым. Морозный дух зимнего леса – куда слаще затхлости Лувра! Первый снег – что может быть лучше? Только снег, обагренный кровью добычи.
Олень – огромный, хоть и молодой самец – рога его несли всего по два отростка – все-таки оторвался от охотников, но не от собак.
Правя на лай, король выскочил на поляну, где гончие остановили зверя, прижав его к переломленному стволу громадной ели. В каше из комьев снега и рыжей хвои уже лежала собака с пробитым черепом.
Олень дрался окровавленными копытами, неистово мотал головой, но псы знали свое дело – повисли на боках, шее и ляжках жертвы, почти обездвижив ее.
Олень глянул на короля огромными, полными слез глазами. «Похож на мсье Люсона», – Людовик усмехнулся промелькнувшему сравнению, зашел сзади и перерезал оленю горло.
– Я перережу ему горло! – кричал маршал Д’Анкр, узнав требования принца Конде. – Коновязь в задницу получит этот сифилитик, а не Амьен!
– Кончино… – устало произнесла Мария Медичи в сотый раз. – Ты знаешь, чем грозит невыполнение его требований. Он пригрозил опять разворошить обстоятельства смерти Генриха.
– Надо было придушить эту Эскоман! – Кончини рванул на груди бриллиантовые пуговицы.
– Что сделано, то сделано, – пожала плечами королева. – Обнародуй он всю эту клевету, – она покосилась на епископа Люсонского, – и может претендовать не то что на Амьен и место в Совете – но и на корону.
– Зачем тогда тебе нужен будет Амьен, Кончино? – еле видная из полутемного угла, подала голос Леонора. – Долго ты там продержишься?
– Да я вообще хочу вернуться во Флоренцию! – маршал грохнул кулаком по стене. – Давай уедем, Леонора. Пусть эта немытая страна как-нибудь обходится без нас.