С укором глядя на него, королева перекрестилась и торопливо пробормотала молитву. Затем продолжила:
– В аду Конде самое место – он написал Папе Римскому с требованием признать второй брак Генриха незаконным! Якобы из-за того, что он не овдовел, а развелся, наш Людовик – бастард! Привезите Конде в Париж, мой епископ – кроме вас с этим никому не справиться.
– А что в Париже? – поднял брови епископ. – Конде – член Государственного совета. Он может перетянуть на свою сторону Парламент, ваше величество.
– Из Бастилии трудно кого-то перетянуть, – королева захрустела сердцевинкой яблока. – Мы его арестуем – и помоги ему Господь не сопротивляться!
– Неудовольствие, испытываемое мной при известии о необходимости покинуть вас – невыразимо, – Арман вновь завладел ее рукой. – Но еще более меня огорчает сознание, что я вам не столь необходим…
– Арман…
Анхел Ризаниас ди Азиведу напрасно кувыркался на жердочке и стучал клювом по прутьям клетки – яблочка ему больше не дали.
С этого дня восклицание «мой епископ» в его исполнении обогатилось новыми интонациями – заставляющими королеву краснеть и креститься, а епископа Люсонского – опускать глаза.
И что самое нелепое – принца Конде Париж встретил как триумфатора!
Арман рисковал жизнью, отправляясь в логово заговорщика, скакал через полстраны, чтобы льстить, уговаривать, обольщать, соблазнять, пуская в ход все выученные в Риме уловки, добился своего – привез Конде в Париж. Чтобы тот стал представлять еще большую опасность, нежели когда сидел на юге.
«Гранды считают, что их влияние измеряется их притязаниями, а не служением на благо короны… Конде – пустой, ничтожный человек, но будучи потомком Людовика Святого – любим народом, Парламентом и уважаем грандами больше, чем умница Барбен, который умудрился сохранить честность в этом вертепе… С большим успехом, чем я – целомудрие…»
Невеселые мысли одолевали епископа Люсонского по пути из Академии Плювинеля. Места, где прошла юность, пожалуй, всегда приносят радость и покой, и епископ изредка позволял себе это удовольствие – поговорить с престарелым мэтром, пострелять по мишеням, взять барьер на норовистом жеребце…
Сегодня визит не удался – мэтр занемог, пистолет дал две осечки кряду, а от кучки кадетов, сбившихся возле кинтаны, он несколько раз услышал «К чёрту черту!»
Черта пересекала щит с лилиями – герб принца Конде, знаменуя, что обладатель герба принадлежит к боковой линии Бурбонов. Убрать черту, то есть стать главным Бурбоном из имеющихся – было мечтой принца, разделяемой все большим количеством людей.