Фаворит Марии Медичи (Яшина) - страница 161

– Утопающий хватается и за змею, мой дорогой епископ. Я не переживу, если вы утонете. Просите защиты хоть у Папы, хоть у сатаны.

Против ожиданий, королева не стала тратить времени на нежности, и вскоре Арман уже торопился на заседание Государственного совета – первое под председательством Людовика.

Но на совет он не попал.

Виллеруа преградил ему дорогу и гневно заявил:

– Вам тут нечего делать, мсье Люсон! – и ткнул его в грудь покрытой коричневыми старческими пятнами рукой.

Арман даже не стал возражать – без Марии Медичи ему не справиться, а королева сидела под домашним арестом.

Глава 34. Расправа (25 апреля 1617)

На следующий день Арман отправился с визитом к Папскому нунцию. Тот был рад в подробностях узнать о смерти Кончини и рождении нового короля, в качестве ответной любезности заверив епископа, что особа, принадлежащая к духовенству, находится под двойной юрисдикцией. И его величество Людовик Справедливый, будучи добрым католиком, не может это не учитывать.

В своем вчерашнем состоянии, по мнению епископа, Людовик был способен на все – например, собственноручно перерезать ему горло. Но мнение это Арман оставил при себе – в конце концов, он и так совершил самую крупную ошибку в своей жизни, недооценив сына Генриха IV. Впрочем, судя по всему, эту ошибку совершили все, даже собственная мать. Только Люинь оказался прозорливей всех… Арман с горечью подумал, что на месте Люиня мог бы быть он сам – да вот, выбирая кому служить, колебался между принцем Конде и королевой, ни сном ни духом не предполагая, какой силой уже через три года станет бледный заикающийся подросток, подчас выглядящий слабоумным. А теперь… Поздно пришел – кости нашел…

Получив от нунция заверения в поддержке, Арман несколько успокоился. Приказав кучеру ехать в Лувр, он даже позволил себе помечтать, как все-таки займет свое место в Совете – при поддержке Марии Медичи.

Гул снаружи – ликующий, но отчего-то холодом продравший по коже – привлек его внимание. Карета встала. Высунувшись в окно, Арман едва не получил по носу от какого-то оборванца, что выскочил прямо из-под колес и помчался к конной статуе Анри Доброго. Кони мотали гривами, храпели и пятились.

– Да что же это такое, Святая Мадонна… – кучер чуть не выронил кнут.

Во всю ширь Нового моста текла людская река, водоворотом скапливаясь у подножия памятника. Анри Добрый победительно глядел на толпу, протягивая руку с мечом – и с чем-то еще, свисающим с бронзового запястья на грязной веревке.

Чем-то длинным, черным и страшным.

Отчетливо видимый предмет был столь ужасен, что ум отказывался воспринимать то, что предъявляли глаза – Арман впервые пожалел о своем остром зрении.