Ворота уже запирали – давно стемнело, и герцог, поглубже надвинувший шляпу с пышным султаном из малиновых и белых перьев, остался никем не узнанным. В сгущавшейся промозглой темноте спутники поднялись на гору и остановились у стены замка, где томилась прекрасная дама.
Крыло, возведенное Франциском I, выходило на стену со стороны города – к счастью для заточенной там королевы, потому что на заснеженном поле, куда глядели остальные окна, даже ночью виден был даже заяц, не то что конники.
А на узкой улице, среди домов и деревьев, хоть и голых, но бросающих причудливые тени на смешанный с городской грязью снег, герцог и лейтенант не вызвали ни в ком любопытства. Замок, казалось, крепко спал – ни одно окно не светилось, флюгеры на крышах замерли неподвижно и даже дым не поднимался из многочисленных дымоходов, обильно украшенных причудливым чугунным литьем.
Луна била прямо в белый камень, терракотовую плитку на стенах и сизо-синий сланец крыши королевской резиденции. Безериль вновь и вновь скользил взглядом по четырем рядам окон и крытой галерее под самой кровлей, ожидая знака. Но движение возникло еще выше – в чердачном окне над галереей что-то мелькнуло. Острые глаза лейтенанта различили светлые кудри, покрытые черным кружевным чепцом – он узнал королеву, хотя голова ее на такой высоте была немногим больше ногтя.
Следом за головой показались плечи и руки, вцепившиеся в верхнюю часть рамы.
– Какая женщина, клянусь требухой Папы! – проворчал герцог Эпернон, тоже задравший голову и следящий за каждым движением королевы.
Безериля замутило – лейтенант боялся высоты. Для гасконца, выросшего в горах, это была особенно позорная слабость, но Ги ничего не мог с собой поделать. Он очень любил Париж за отсутствие крутых склонов и дорог над пропастью. Чувствуя слабость в коленях, он стиснул шпагу, пытаясь привычным жестом обрести бодрость.
Женщина вылезла из чердачного окна и ступила на крышу, тут же вцепившись в дымовую трубу.
Из окошка показалась голова другой женщины – потоньше и скромнее одетой, насколько лейтенант мог разглядеть. Она что-то говорила королеве, указывая вниз, на что Мария Медичи отрицательно помотала головой и властно протянула руку. Фрейлина нырнула обратно и через миг появилась снова, протягивая большой ларец с высокой четырехскатной крышей – такой же, как и у замка Блуа.
Обхватив ларец одной рукой, другой королева вцепилась за чугунное украшение на трубе – хвала изобилию декора! – и уселась на конек крыши.
– Странно, что она не появилась из дымохода… – герцог шагнул из-под дерева на середину мостовой, срывая шляпу и раскланиваясь.