– Сударь, вы проснулись? – на пороге с кувшином кипятка в руках появляется Дебурне. – Мыться, что ли, желаете? Не стоит, ваша милость, вы еще не поправились.
Дебурне причитает без уверенности в успехе – по части мытья его хозяин непреклонен. Но удача неожиданно улыбается старику: Арман при мысли о том, чтобы в присутствии изрубленного в боях воина обнажить свое худое, без единого шрама тело приходит в смущение.
– Просто бриться, – говорит он, вызвав у Дебурне вздох облегчения.
Вечером Арману опять стало хуже.
«Мир есть не более чем наваждение – и нет ни иного удовлетворения, ни выгоды, чем служение Богу, который никогда не пренебрегает теми, кто Ему служит», – перо выпало из ослабевших пальцев епископа. Арман не стал поднимать его, положил исписанный лист в стопку других, озаглавленную весьма символично: CaputApologeticum.
Похоже, эти строки – достойное завершение и его труда. И жизни.
Арман почувствовал, как вновь накатывает тоска. Авиньон купался в крови закатного солнца – и песочного цвета стены Папского дворца на берегу Роны, и хижина последнего бедняка, и сама спокойная река – окрасились в багрово-оранжевые тона. Закат нес цвета Смерти – с гордостью, вызовом и восторгом – эта дама всегда брала свое, и паладины ее никогда не бывали разочарованы в своих ожиданиях.
Рано или поздно Смерть получала всех. Маргарита Гюйо, жена Анри… Ее хорошенькое капризное личико, как живое, встало перед глазами. Кисленькие губки, очаровательные у тридцатилетней и грозившие неизбежно превратиться в жабий рот у матроны. Не превратились – Маргарита скончалась, не дожив до тридцати трех. Какой ротик был у ее сына – его племянника, которого не удалось увидеть ни ему, ни отцу?
Ему самому сейчас тридцать три.
Позади целая жизнь.
А что впереди?
Он застонал, обхватив руками голову.
Кони… Кони с горящими гривами мчатся по полю. Трава и земля тоже красны – но это не сполохи от огненной конницы – под копытами кровь. Реки крови, моря, океаны – текут по Европе, заливают Померанию, Фландрию, Чехию, Венгрию, Лотарингию, подступают к Рейну, тот становится красным, кровь стекает в Средиземное море…
Атлантика тоже красна от крови… Красный всадник на красном коне на Атлантическом побережье, его копыто бьет между Рэ и Олероном, вздымая тяжелые брызги… За плечом красного всадника бесшумно появляется черный – на вороном коне, чашки весов в его руке бьются под ураганным ветром…
И бледный всадник – безносая Смерть, в сотню раз больше первых двух, вздымает плащ над Европой, даруя истерзанному континенту последнее утешенье…