– Вот… Волосы принес… – он протянул ей клочок чего-то темного.
– Волосы? – на ее счастливый крик обернулись все стоящие окрест – с неприкрытой завистью. Инес замутило. Она сжала руку Армана, привлекая внимание. Он осторожно спустил ее на землю и принялся энергично разминать плечо.
– Я тяжелая, любимый?
– Ну что ты. Ты легче птички. Я ничего и не почувствовал, – нежно ответил он, но мысли его, казалось, были далеко. – Пойдем отсюда?
Они принялись выбираться из толпы, под аккомпанемент гневных воплей:
– Да это ж кошачья шерсть, а не волосы! Баранья твоя башка! Сальная морда! Вот тебе, скот распухший! – судя по всему, у мастерового на лице прибавилось царапин.
– О чем вы думаете, любимый? – Инес решилась прервать молчание, когда они уже подходили к ее дому.
– О грубости нравов. О диких суевериях. О беспечности дворян, – спокойно отчитался он, к ее разочарованию.
– Говорят, волосы колесованного помогают в любви, – заметила Инес. – Мне рассказывала моя кормилица.
– Моя кормилица мне такого не говорила… – поморщившись, возразил он. – Древние греки считали любовь величайшим несчастьем, какое может случиться с человеком. Или с богом. От стрел Амура нет защиты.
– Арман… Берегите себя! – от этих слов опять ожил ее ночной кошмар. – Это были раны не от стрел. Берегитесь кинжала, заклинаю вас Святой Женевьевой!
– Ваша любовь защищает меня лучше, чем Святая Женевьева – Париж от орд Аттилы, – взяв ее руки в свои, он расцеловал сначала левую, потом правую. – Я недостоин вашей любви, Инес…
– Ах, что вы говорите, любимый, – невыносимо было расставаться с ним, но они уже стояли на пороге ее дома. – До встречи.
– До встречи, – отвесив ей поклон, церемонный, как будто она была придворной дамой, Арман пошел прочь. Она смотрела вслед, разрываемая тревогой – и за него, и за себя.
Глава 14. Кто не спрятался (июнь1590, 4,5 года, замок Ришелье, Пуату)
– Все идут в Авиньон
И танцуют, и танцуют.
В Авиньоне под мостом
Все танцуют, став кругом!*
Лучше всего, конечно, было бы петь эту песню на подвесном мосту, перекинутом через неглубокий ров с зеленой стоячей водой – но выходить за ворота было строго-настрого запрещено. Вход охранял Этьен – хотя большую
времени он дремал, опершись на пику, проскользнуть мимо него еще ни разу никому не удалось.
Так что роль моста отводилась замощенной площадке посреди двора – где и проходила большая часть детских игр – в округе опять было «опасно». Так говорила матушка, так говорила мадам Рошешуар – слово всегда произносилось вполголоса, сопровождаемое взглядами искоса и нередко – крестным знамением. В округе «пошаливали». Что означает это слово, Арман знать не хотел – смутно догадываясь, что осведомленность принесет больше скорби, чем радости.