Утром Арман отдает рассыльному толстую пачку писем – всем знакомым он повторяет версию своего отъезда, озвученную брату. Отказавшись от завтрака, он пишет, пока Дебурне руководит погрузкой вещей.
Мюси, друг Армана по Наварре, живущий по соседству, увидев Дебурне с сундуками, великодушно предложил свою карету взамен наемной. Да еще и своего кучера! Арман так благодарен за этот великодушный поступок, что Мюси достаются все слезы и объятия, которыми только располагает одаряемый.
Поспешно загрузившись в превосходный экипаж, Арман жалуется на головную боль из-за беспокойной ночи. Но из ночного кошмара помнит лишь желтые глаза Эпернона.
Арман пытается писать, но после того как экипаж через ворота Отей минует пределы Парижа, трясет так, что в животе «кишка кишке колотит по башке», по выражению Дебурне. Чтение по той же причине затруднено, к тому Арман чувствует, как головная боль усиливается. Сознание неумолимо соскальзывает из реальности сегодняшнего дня – в воспоминания.
Пятнадцать лет назад, через эти же ворота, он въезжал в Париж – ребенком, полным надежд и страхов. А началось все тоже с подслушанного разговора в донжоне. Видно, судьба испытывает его, вновь и вновь заставляя узнавать чужие тайны.
Глава 19. Люсон (октябрь 1608, Пуату)
Сотня лье от Парижа до Люсона показалась Арману крайне утомительной, но никогда еще он так не жаждал покинуть столицу. Хорошо хоть осень стояла сухая и дороги не успело вконец развезти.
Наконец, через две недели Дебурне возвестил, что в полдень они должны прибыть в Фонтене-ле-Конт – городок, в котором прихожане намеревались устроить торжественную встречу.
– Капитул соберется там же. Каноники, будь они неладны! – заметил Арман, с нетерпением выглядывая в окно кареты – ему поднадоели болота, редкие осинники и разбитая дорога с неровными рядами коровьих лепешек вдоль обочин. Хотелось увидеть город, выспаться не среди суеты постоялого двора, а в доме. Молиться в храме – тем более что церковь Богородицы в Фонтене-ле-Конт славилась на всю округу. Ее зазубренный шпиль уже виднелся над коричневыми черепичными крышами и редкими деревьями, почти голыми в преддверии зимы.
– Зададите им жару? – полюбопытствовал Дебурне, ерзая на сиденье и тоже впиваясь взглядом в колокольню. – На предмет присвоения пребенды за последние шесть лет?
– Не будем омрачать торжество и портить аппетит, – отмахнулся Арман.
Карета парижской работы, гладкие лошади, кучер в шляпе с пером – уже вызвали глубочайшее почтение у собравшихся перед ратушей жителей Фонтене-ле-Конт. О новом епископе ходили слухи, что он птица высокого полета. Крайняя молодость, досрочное вступление в сан, слухи о проповедях перед самим королем, – все это не могло не возбуждать в будущих прихожанах восторженного любопытства. Кроме того, епископа окружала таинственность – никто не знал причин, побудивших столь блистательное лицо покинуть столицу. Тем большую разнузданность приобретали версии.