— Не сердись.
— При чем тут сердись или не сердись. Речь идет о гораздо большем, Клич. Сколько человек провалилось?
— Не знаю, по крайней мере двадцать.
— Этому Ворчуну ты, разумеется, сказал, что, дескать, оружие переправишь потом в Будапешт? Не так ли? Потому что, мол, у тебя есть связь с Будапештом… Почему ты молчишь? Отвечай.
— Да, сказал.
— Ворчун, конечно, не провалился.
— Я не видел его.
— Кем он интересовался? Отвечай.
— Он спрашивал, знаю ли я Белочку.
— И ты, наверно, сказал, что знаешь?
— Я сказал только, что Белочка осуществляет со мной связь.
— Видишь, Клич, так происходит, когда люди теряют скромность. Ты хотел стяжать себе славу тем, что достал оружие, и умолчал о столь важных обстоятельствах, при которых это осуществил.
— Не сердись, Нервный.
— Ты говоришь это уже в третий раз, Янчи. Речь идет сейчас о жизни и смерти. Подай воды, я не могу двигаться.
Затем наступила тишина…
— Итак, Белочка, — тихо произнес Шалго. — Немного, но и это кое-что. Вызовите сюда двух стенографисток, — повернулся он к офицеру, — и пусть они запишут этот разговор. — Шалго встал, потер лоб и с озабоченным лицом вышел в коридор. Он чувствовал себя очень усталым и отправился домой.
Когда Марианна проснулась, утро уже полностью вступило в свои права. Дверца шкафа была приоткрыта — это показалось ей подозрительным. Помнится, она ночью плотно закрыла шкаф. Девушка встала, подошла к шкафу и еще шире распахнула дверцу. Чемодана не было и следа. Она вошла в ванную комнату, огляделась. Лицо у нее покрылось мертвенной бледностью. Марианна постаралась овладеть собой.
Быстро умывшись и одевшись, она поспешила в сад. Вошла в розарий и, кивнув Кальману, чтобы тот следовал за ней, направилась к аллейке, тянущейся вдоль забора. Кальман по лицу девушки понял, что она встревожена. Под сенью одного из кустов сирени Кальман притянул к себе Марианну и, не спрашивая ее ни о чем, с такой силой сжал в объятиях, что у Марианны перехватило дыхание. Но ей сейчас было не до нежностей; она высвободилась из объятий молодого человека и шепотом спросила:
— Кальман, я не нахожу чемодана.
— Какого чемодана? — с наигранным удивлением поинтересовался Кальман, а сам подумал, что сейчас он преподаст ей урок.
— Того, что ты вечером взял у меня из рук.
— Так я же отнес его в твою комнату.
— Он исчез.
— И сейчас из-за этого я не могу поцеловать тебя? Для тебя чемодан дороже, чем я?
Марианна готова была расплакаться. Она схватила его за руку.
— Это очень серьезно, Кальман.
— Гм, весьма мило. А что же было в чемодане?
— Да всякая всячина…