У орфиков в их учении о рождении Богов, а также у Гесиода накануне рождения Эроса царит хаос. Подобное предположение базируется на экстатическом переживании. На переходном периоде любого Экстаза, который длится от распада или плавления до вспыхнувшего из глубины души хаоса всех чувств сразу, экстатическое возбуждение оказывается связано прежде всего с более или менее определенными чувствами. Впрочем, на уровне простых чувств могут случаться сильные расхождения, включая полные противоположности: желание и неудовольствие, радость и печаль, ожидание и воспоминания, надежда и трепет, любовь и гнев, триумф и ужас, сладость и горечь. Но все они находятся в неразрывном целом. «В высшей радости раздается крик ужаса или тоскливой жалобы» (Фридрих Ницше). Кто не испытывал этого, тот опирается на подходящие «смешанные» чувства. Например, томительную сладость суеты, радостную скорбь обретенного величия, мучительную ревность, теплящуюся меланхолию. В данном случае приходит на память строфа из Гете: «Я не ищу покоя столбняка, Способность потрясаться — высока, И непривычность чувства драгоценна Тем, что роднит с безмерностью вселенной».
Хаотическая преисподняя души придает экстатическому опьянению оргиастические черты. Отсюда и ночь, наполненная факелами, в самый разгар бешеной пляски, которая сопровождается ударами в медные бубны и звуками фригийской флейты. Как уже указывалось, в этом процессе полюса еще не разделены. И то, что в простом смысле является проявлением космоса, есть сочлененный мир, который еще не выделен из структурированного хаоса. В беременной Тьме вакхического вихря пробуждается свет Эроса. С этого момента разные полюса связаны между собой через раскаленное кольцо вечно обновляемого объятия.
В своих рассуждениях мы продвинулись уже достаточно далеко, чтобы упомянуть один из самых принципиальных выводов. Мыслители указывали на священную троичность: трезубец Посейдона, тренога Пифии, троичное царство Богов, христианская Троица, три сестры-норны и очень многое другое. Все это есть выражение троичности реальности. И если орфический Эрос был переживаемым, то за троичностью своего явления в теогоническом мифе он будет стремиться к действительности пережитого. А потому космическое захмеление как высшая стадия хаотического опьянения должна принимать три основные формы. Эти главные конфигурации нам удалось выявить более двадцати лет назад и доказать, что они принимают, вне всякого сомнения, героическую, эротическую и магическую формы. Что означает эротическая форма как среднее звено в этой троичности, мы покажем чуть позже. Если же говорить о магической форме опьянения, то она в некоторой степени обладает дуальными свойствами, отсылающими, с одной стороны, к звездному небу, с другой стороны, к царству мертвых. Эта форма достигает своего апогея в средневековой магии и древнеегипетском культе гробниц; не исключено, что ее самым мощным духовным наследием стала халдейская астрология. Героико-трагическое опьянение, опирающееся преимущественно на взрывное самоуничтожение и взыскивающее к кардинальному перевороту мира, дало целую эпоху для позднего пеласгического человечества, а также определило название героического периода, породив эпические формы поэзии у четырех героических народов, что нам известны. Его отличительной чертой является то, что уничтожение «Я» всегда проходит через физическую смерть воина. Если говорить о самых грандиозных проявлениях среди героических народов, то тут лидерами являются германцы, которые всецело поглотили также две другие формы опьянения. Воин, переданный для соития, переживает гибель на поле битвы и при этом обретает поцелуй Валькирии, чтобы пробудиться из пламени в царстве мертвых, в Валгалле!