Как временем огонь ее притушен. Таится в самом пламени любви Как бы нагар, которым он глушится; Равно благим ничто не пребывает, И благость, дорастя до полноты, От изобилья гибнет.
У. Шекспир
Они будут существовать совместными часами и минутами преходящего блаженства и даже экстаза, за которыми последует время потухания, когда каждый из двоих жаждет блаженной дрожи, но тщетно ищет причину того, почему она не возвращается. Переживание любящего (хотя он об этом едва ли знает) направлено не на конкретного, постоянного человека, а на его образ, подхваченный потоком времени. Поэтому великая и трагическая судьба великих влюбленных воздает должное заблуждению, будто бы эротическое состояние является продолжительным. Из молодой девушки вырастает женщина, женщина становится старухой. Из юноши вырастает мужчина, мужчина становится стариком. Каждый раз это один и тот же самый человек, который проходит по всем этим ипостасям, каждая из которых удалена друг от друга. И только в образе, который самостоятелен от подобия вещи, многое зависит от Эроса! Если Шопенгауэр говорил, что надо отказаться от проявления, чтобы перейти к идее, то мы утверждаем почти обратное: надо отказаться от понимания содержания, то есть от предмета, чтобы в итоге прийти к образу. И это относится не только к эротическому порыву, но и к созерцанию образов вообще. Я могу сотни раз видеть из своего окна лес, но испытывать к нему отношение как к предмету, о котором мыслит ботаник. Но в какой-то момент этот лес окажется залитым золотом вечернего солнца, и тогда мой взгляд изменит «Я». И тут моя душа узрит то, что никогда ранее я не видел. Может быть, это случится только на одну минуту, может быть, даже не несколько секунд. Будь это длительный или короткий промежуток, но я увижу первообраз леса. И этот образ уже не вернется ни мне, ни кому-то другому. Возможно, в этой части рассуждений возникнут возражения. Если лес является содержанием понятия, то можно утверждать, что тот, кто видел его на уровне образа, вообще не видел леса. Но если бы это произошло, то можно было бы утверждать, что удалось избавиться от оков «Я», то есть низвергнуть Дух и его понятия! Мы даем ответ, стараясь положительно переписать первообраз.
И тут мы видим, что всякое содержание воззрения несравнимо больше, нежели то, что исходит от него. Так, например, предмет, который подразумевает понятие «леса», и сам по себе вполне определенный лес не имеют никакого отношения к той цветовой гамме, которой он играет в зависимости от разного освещения. Но в момент моего созерцания, когда лес погрузился в лучи заходящего вечернего солнца, эта таинственная вибрация никак не отделима от того образа, что я переживал. В другой раз лес может качаться под ударами сильного ветра, и я снова смогу увидеть его первообраз, хотя в данном случае он будет совершенно иным, нежели прежде.