Культура: Надо заметить, Ваша публицистика очень острая. Вот, например, цитата о начале девяностых: «Страна превратилась в огромную кунсткамеру, уродцы, сидевшие при советской власти в спирту, повыскакивали из банок и устроили шабаш непослушания». Вы и тогда так выступали?
Поляков: Конечно, даже еще острее: моложе был. Поэтому я с чистым сердцем переиздаю публицистику, которую писал в 1990-е, публикуя в «Труде», «Собеседнике», «Комсомолке», «Московском комсомольце», «Российской газете», «Правде»… В октябре 1993-го из-за моей статьи «Оппозиция умерла. Да здравствует оппозиция!» приостанавливали выпуск «Комсомольской правды». Тогда же мой «Демгородок» изымали из магазинов, а статьи обо мне удаляли из переизданий энциклопедий, справочников, учебников. Я предложил именовать продажную интеллигенцию, севшую на западные гранты, «соросятами», а тогдашнюю культурную политику «грантократией». Прижилось. Придумал словечко «демокрады». Тоже прижилось. Серьезный резонанс вызвала и моя статья в МК «Холуин – праздник творческой интеллигенции». Ко всем этим темам я возвращаюсь в новой книге.
Культура: В новой книге, как сформулировано в издательской аннотации, Вы раскрываете еще и собственную творческую лабораторию, например, объясняете интерес к ранним вещам, называя его ажиотажным…
Поляков: Таким он и был, ведь я обращался к табуированным темам. Нельзя было тогда так писать про армию, школу, аппаратный комсомол, как писал я. Нельзя было так смеяться над ельцинской Россией, как смеялся я в «Демгородке». В новой книге «По ту сторону вдохновения» я тоже не совпал с каноном «интеллигентной неприязни к Отечеству». Возможно, моя горячая забота о будущем России кому-то покажется «не комильфо». Моя правда сильно отличается от правды Макаревича или Сокурова. За нее госпремий не дают.
Культура: Там даже есть глава «Булгаков против Электротеатра». Почему он против? Модная же площадка, стильная.
Поляков: А зачем заводить «стильную площадку» на месте театра, имевшего славную историю? Нельзя было дать экспериментаторам новую безымянную площадку? Зачем делать подиум из намоленной сцены? Впрочем, в моем эссе «электро-театр» – понятие, скорее, собирательное. Думаете, при Булгакове не было деятелей, желавших превратить национальное искусство в одну гигантскую пробирку? Были и очень много. Булгаков их терпеть не мог. И ставим мы сегодня в театрах не их экспериментально-революционные пьесы, а Булгакова, которого тогда продвинутые «мастера» считали ретроградом. Улавливаете? То же самое случится и с нынешними «электротеатрами». Пока новизна, развивающая, а не ломающая традицию, с трудом пробивается на сцену, блокируемая золотомасочной тусовкой. Пробьется! «Новая драматургия» за 25 лет доразвивалась до «лабораторного чтения» вместе полных залов. Премированные спектакли держатся в афише в лучшем случае сезон: никто не ходит. И ради этого при поощрительном «ай-ай-ай» власти крушили русский психологический театр? Снесли Парфенон и воздвигли собачью будку. И это новаторство?