— Ну-с! Вы слышали, что говорил господин градоначальник? — сверля Кузнецова глазами, проговорил Икаев. — Повторять не буду. Ваша жизнь, ваша труппа и все ваше дело в моих руках.
Он вытянул вперед свои смуглые жилистые руки и сжал кулаки.
— Могу сделать с вами все, что захочу, но я человек добрый…
Кузнецов с надеждою посмотрел на него.
— А вы человек, вероятно, сговорчивый.
Уже понимая, что опасности никакой нет, антрепренер широко развел руками.
— Все, что изволите, — подтвердил он.
— А дело в следующем. Вам известно, сейчас идет война с большевиками. Наступают холода, лютые, жестокие морозы, а у наших офицеров, казаков и солдат, сидящих в окопах, нет теплого белья, полушубков…
— С моим превеликим удовольствием! — перебивая его, сказал повеселевший Кузнецов. — Да я же всегда был патриотом и всегда жил в дружбе с начальством. Сколько прикажете пожертвовать? — пригнувшись к столу, тихо спросил он.
— Тридцать тысяч единовременно и затем набавить на все билеты театра пятнадцать процентов. Сумму надбавки ежедневно вносить лично мне.
— А как проводить по книгам?
— Как угодно. Нас это не интересует.
— Слушаюсь, — поклонился антрепренер.
— Затем еще, но это уже лично моя просьба… Вы, надеюсь, джентльмен? — поманив к себе Кузнецова, осведомился Икаев.
— Так точно. Самый настоящий.
— Так вот, мне оч-чень понравилась ваша певица, как ее… ну, та, что вчера пела Кармен. Мила, игрива, и экстерьер вполне соответственный. Так вот, я не хочу, вы понимаете, не хочу, не желаю, чтобы она знала о том, что она оч-чень понравилась мне.
— Понимаю-с! Понимаю-с! Будьте уверены, она нич-чего не узнает о нашем разговоре. Извините, господин полковник, ну, а в «Кармен» ей теперь можно выступать?
— Пусть выступает.
Через пять минут Икаев и Кузнецов сидели за столом, болтая и пересмеиваясь. Антрепренер балагурил, рассказывал театральные анекдоты и закулисные тайны. Войсковой старшина весела ржал, слушая его рассказы… Уходя, Кузнецов уже дружески сказал Икаеву:
— Ну и постановочка у вас, господин полковник, до сих пор ноги трясутся… И зачем это надо?.. Сказали бы просто.
Икаев снисходительно улыбнулся.
— Всякое дело, уважаемый Сергей Андронович, требует тонкой подготовки.
Черная биржа валютчиков Ростова была расположена на Садовой улице, в кафе «Континенталь». Здесь шла бешеная спекуляция всеми видами валют, начиная с греческой драхмы и кончая американскими золотыми двадцатидолларовыми «орлами». Румынские леи, болгарские левы, царские «метры», английские фунты, сербские динары, индийские рупии, итальянские лиры и даже самодельные пятисотки, выпускавшиеся в ингушском селе Экажеве, — все имело хождение здесь. Вагоны железа, платформы с кирпичом, возы с сеном, мешки крупчатки, ящики кишмиша, килограммы сахарина, банки с кокаином, шаланды с рыбой, тюки хлопка, ружейные патроны, винтовки и пулеметы русских, австрийских и немецких систем — все покупалось и продавалось здесь.