И дамы, уже стоя, еще минут пятнадцать продолжали вспоминать, как у них было в Смольном, какие прекрасные манеры, какое исключительное умение держать себя на балах и в обществе прививали там. Поохав и посетовав, они снова присели на диван, и княгиня продолжала:
— Я хочу в четверг отправить в театр пепиньерок и старшие классы. Конечно, я могла бы послать их в экипажах, но девочки так мало бывают в городе, а им необходим воздух, движение…
— Конечно, конечно, моя дорогая, — охотно согласилась атаманша, силясь понять, о чем ее станет просить Оболенская.
— Но эта хорошая затея может оказаться неосуществимой, и только потому, что в городе, говорят, развелось много хулиганов, апашей… в типично хамском современном стиле…
— О да, о да! — закивала головой Краснова. — Я знаю, но власть борется с этим.
— Говорят, были случаи, когда они приставали к воспитанницам, обливали их словесной грязью, бранились. Ты понимаешь, Софи, о чем я говорю?.. Как было прежде, меня не касается, но сейчас я хочу оградить моих девочек от подобной мерзости!..
— Ну конечно! — согласилась атаманша.
— И я хотела попросить тебя распорядиться дать мне наряд полиции, который проводил бы, ну, конечно, не за спиной, а в некотором отдалении от барышень, довел бы их до театра, дождался окончания спектакля, а затем проводил бы обратно в институт…
— Чудесная мысль! Совершенно правильная, именно так это и следует сделать, — одобрила Краснова. — Умница ты, Мариша, сразу видно в тебе старую смолянку, не то что эта сухопарая Кантакузен.
Дамы расцеловались.
— Значит, я могу быть спокойна? Ты не забудешь моей просьбы? — спросила Оболенская.
— Ну что ты! Я даже сделаю лучше. Об этом я поговорю не с Пьером, а с Грековым. Ты слышала, наверно, об этом чудаке? — осведомилась Краснова.
— Ах, да, чуточку, но самое хорошее и забавное. Расскажи мне об этом боевом рубаке, — попросила княгиня.
И дамы снова сели у столика с кофе, и разговор их продолжился.
— Забавный, но чистый, типично русский, староказацкой складки человек. Прямой, решительный, верный… притом любит нас с Петром бесконечно! Голову отдаст за своего атамана!.. А как его боится ростовский обыватель… Если бы не Греков, они давно бы подняли здесь бунты и восстания, но он держит их в кулаке, — атаманша сжала в кулак свою ручку. — И какой неподкупный! Ты представляешь, почти голодный всегда. К нам когда приедет, так только и поест как следует. Я всегда стараюсь накормить его побольше… И старик хоть стесняется, но ест всегда охотно. Сразу видно, что голодный…
— Mon Deiu[15]. Есть же еще порядочные люди, — с восторженным удивлением проговорила Оболенская.