— Ничего не понимаю!! Да ты же сказал «хозяйка заведения»!
— Я сказал — начальница учебного заведения…
Пораженный Греков обтер лицо платком и вдруг стал махать им на побелевшее лицо княгини.
— Не угодно водички? Прошу прощения, малость ошибся, — забормотал он, выливая полграфина на Оболенскую.
Та вздрогнула, приподнялась и, тяжело дыша, поддерживаемая адъютантом бросилась к выходу.
Греков ошалело смотрел ей вслед, продолжая помахивать платком.
Раздался звонок телефона. Градоначальник апатично поднес к уху трубку.
— Это вы, Митрофан Петрович? — услышал он знакомый голос Красновой.
— Я… я, матушка атаманша! — заикаясь, пробормотал Греков.
— Я направила к вам мою старую петербургскую подругу, княгиню Мари Оболенскую. Это очаровательная светская дама, всего несколько дней назад назначенная директрисой заведения для благородных девиц. Очень прошу вас принять ее как можно лучше…
Градоначальник растерянно повел глазами и икнул.
— Вы слышите меня, Митрофан Петрович? Да что же вы молчите? — раздался снова удивленный голос Красновой, слышавшей только сопение да вздохи градоначальника.
— Матушка… Софья Африкановна, промахнулся!.. Подвели старика, без ножа зарезали, окаянные! — закричал Греков. — Я сейчас… к вам…
И, напяливая на бегу фуражку, градоначальник во всю мочь, словно молодой хорунжий, пронесся через приемную.
— К атаманскому дворцу… карьером! — тыча кулаком в спину перепуганному кучеру, завопил Греков.
***
Градоначальник трижды ездил на поклон к княгине. Она не хотела принимать его, и только Софья Африкановна, к которой раньше Оболенской успел примчаться Греков, уговорила ее.
— Пойми же, ma chere, роковое стечение обстоятельств. Мы с Пьером чуть не умерли от смеха, когда старик, рыдая, рассказывал о том, как его подвел адъютант. Ты понимаешь, он ждал ту самую… ну, хозяйку этого дома, а хулиган и озорник адъютант, желая подшутить над ним, нарочно доложил ему о тебе. Тут виновата и я… Я забыла позвонить ему, а он человек простой, грубый…
Княгиню передернуло.
— …привык к фронту, казакам, ну и выпалил разные слова, думая что перед ним эта особа…
— Да, но есть же, кажется, разница! — возмущенно перебила княгиня.
— Дорогая моя, откуда ему, простаку и моветону, разобраться в таких нюансах!
— Хороши нюансы! — сказала Оболенская.
— Он буквально рыдает. Не может простить себе этой ошибки… Прости его, Мари, а он сам обещает провожать твоих девочек в театр…
Оболенская сморщилась и даже отодвинулась.
— Ну уж нет! Я наслышалась от этого «святого» человека таких выражений о моих воспитанницах, что хватит! Его я, так и быть, прощу, и то лишь из любви к тебе, Софи, но видеть его у себя не желаю. А полицию свою пусть присылает.