— Я… я — независимый беспартийный, — робко пробормотал адвокат, бросая тревожный взгляд на офицера.
— Значит, будете у меня эс-эр, понимаете, социалист-революционер…
— Избави бог. Ведь я же никогда…
— На этот вечер — будете, — спокойно бросил ротмистр.
— Вы, господин Попандопуло, будете у нас идейным анархистом, — определил я роль греку-коммерсанту.
Как ни натянуты были минуты нашего знакомства друг с другом, но эти слова вызвали общий неудержимый смех присутствующих, и даже ротмистр рассмеялся, глядя на оторопевшего грека.
— Ничего, ничего, — успокоил я его, — запомните, две-три фамилии ваших идейных учителей. Например… — Тут я запнулся, не помня имен апостолов анархизма.
— Князь Кропоткин, Михаил Бакунин и Нестор Махно. Для одного вечера хватит. Вы, почтенный мой, запишите у себя на манжете эти фамилии и раза два назовите их, когда будете беседовать с гостями, — посоветовал контрразведчик.
В пять минут я распределил роли среди согласных на все интеллигентов. Тут были и меньшевики-бундовцы, и беспартийные прогрессисты, и монархисты.
Прошло минут тридцать, пока наконец я расшевелил этих запуганных людей, рассказал им, как следует держаться с иностранцами.
— Беседуйте с ними поодиночке и все вместе. Держитесь свободно, непринужденно, так, чтоб они видели, что у нас нет ни запрета свободы суждения и слова, нет хамства и полицейского порядка, — объяснял им, покончивший со своей бутылкой ротмистр, — все свободно, благородно и чинно. Понятно?
— Так точно… Ясно… все понятно, — вразнобой заговорили они.
— На вас, господа, надеется генерал Врангель, и вы не подведете его? — еще раз спросил ротмистр.
Мне тоже было все понятно. Ответственность за встречу нес один я, так как все эти люди являлись лишь фоном, декорацией, главным же актером предстояло быть мне. Что ж! Судьба оставила мне один шанс из ста. Мое прошлое давало мне основание выиграть свою свободу, деньги и жизнь в схватке с сыскным отделением и контрразведкой.
Я наскоро высказал моей запуганной банде свою точку зрения на политику, будущее России, на конституцию (в этом месте ротмистр повернулся ко мне и удивленно хмыкнул). Словом, спустя еще сорок минут наша делегация была готова встретить свободных представителей свободной Европы.
И вдруг что-то осенило ротмистра.
— А ведь одного-двух евреев неплохо было бы иметь в вашей команде… извиняюсь, компании. Среди этой европейской шушеры будут, наверное, и евреи, так надо б и нам найти подходящего… — он помолчал и с трудом произнес: — иудея… А как вы думаете, господин Базилевский?