Перед поворотом на трассу Харьков — Ростов с прямой танковой наводкой, Воха достал рацию и вызвал Моторолу. Вдруг я вспомнил, что велика вероятность прослушки наших радиостанций и ничего лишнего в этот момент сказать нельзя. Только я открыл рот, чтобы предупредить Boxy об этом, он говорит Мотороле:
— Готовьтесь, везём вам «игрушку», уже подъезжаем.
Естественно, под словом «игрушка» подразумевалось какое-либо вооружение, в нашем случае — гранаты для СПГ. Вполне возможно, что укры могли услышать это сообщение и среагировать на него.
Доставить вооружение на передок мы могли несколькими способами. Например, проехать на большой скорости простреливаемую дорогу и через посёлок уже доехать к ребятам. Но Воха решил, что объезжать долго, а времени у нас нет, поэтому повернул из Славянска на трассу Харьков — Ростов и дал по газам. Это та же дорога, на которой стояли укровские танки и БТРы. До них было меньше километра. Буквально полминуты нам было нужно проехать по этой дороге, чтобы повернуть в посёлок и спрятать машину за домами. Но я всем телом почувствовал, что времени этого у нас нет. Вдалеке виднелся резервный танк, который не участвовал активно в бою, а просто периодически долбил по нашим позициям. Я ни капли не сомневался, что танк выстрелит. И он выстрелил.
Выстрел! Кто когда-нибудь его слышал — уже ни с чем не перепутает: ни с залпом миномётов, ни с разрывом снаряда. Хоть на улице светило солнце, но вспышка казалась очень яркой. То ли в этот момент, то ли за секунду до неё Воха плавно вывернул руль вправо, как будто собираясь выехать с дороги на обочину. Мне показалось, что время замедлилось. Всё происходило плавно и постепенно. Со мной случилось то, что называют: «Вся жизнь перед глазами промелькнула». Во рту мгновенно пересохло. Глядя на Boxy, можно было сказать то же самое.
Танковый снаряд пролетел слева от машины и разорвался в «Околице» — одном из ларьков на семёновском перекрёстке. Воха ехал с опущенными окнами, и после выстрела мне на мгновение показалось, что пролетающий снаряд обдал нас тёплым воздухом. Позже, когда я спросил Boxy про его ощущения, он ответил, что чувствовал то же самое.
Конечно, возможно, мы себе всё это придумали — и про воздух, и про то, что если бы Воха немного не повернул машину вправо, то снаряд точно бы в нас попал. Но одинаковые ощущения были у нас обоих.
После выстрела, который застал нас где-то на середине дороги, до поворота мы ехали с «мёртвыми» лицами. Каждый из нас осознавал, насколько он близок к гибели, тем более что в машине мы везли столько взрывоопасного вооружения, что любой трассер в лобовое стекло — и мы взлетели бы на воздух.