То же самое касалось и ее патологической ревности — Арен совершенно не понимал, откуда она взялась, ведь он не давал ни малейшего повода. Но Виктория словно не слышала его доводов. Она поджимала губы, отворачивалась, делала вид, что все в порядке — но если рядом с императором вдруг оказывалась какая-нибудь симпатичная молодая девушка, ревность вспыхивала в жене молниеносно. Что ж, Арену в целом было безразлично, сколько лет окружающим слугам и какого они пола — поэтому он, чтобы не раздражать супругу, нанимал к себе только женщин в возрасте или мужчин.
Он давно привык к ревности Виктории, как привыкают ко всему, что нельзя поменять, как ты ни старайся. Привык к ее нетерпимости по отношению к нетитулованным. Привык к скачкам настроения, которыми Виктория особенно страдала во время беременности.
Арен привык к ее нелюбви. Да и не только к ее. Агата — его погибшая невеста, — своего жениха тоже не любила. Ей даже не слишком-то льстило, что он Альго, она просто уступила уговорам отца и матери и согласилась стать женой Арена. А потом и вовсе влюбилась в другого человека.
— Я так жалею, что дала слово выйти за тебя замуж! — говорила она, качая головой, и Арен ощущал — не врет. Это было больно, но он надеялся, что сумеет растопить ее сердце.
Кто знает, может, и сумел бы, если бы Агату не убили. Никогда в жизни Арен не ощущал по отношению к себе таких ярких и пылких чувств, как накануне, когда он коснулся Софии. Девушка вспыхнула ласковым пламенем, на секунду опалившим его сознание, и это оказалось очень приятно. Безумно приятно.
Он легко мог представить себе, как она будет вспыхивать дальше, если он позволит себе больше. И это хотелось не только представлять, а ощущать на самом деле. На самом деле сделать своим этот маленький огонек.
Но Арен слишком хорошо понимал, что будет после. Слезы, сопли и увольнение. Нет уж, София нужна ему в качестве аньян, ее приняли наследники — значит, аньян она и останется.
А влюбленность у нее со временем пройдет, в этом Арен ни капли не сомневался. Пока София видела его исключительно в выгодном и добром свете, но в дальнейшем, как только она узнает его чуть лучше — поймет, что уважать можно, но любить не за что.
Слишком много в нем тьмы.
* * *
Погода с утра была прекрасная, и София предложила сначала немного погулять, а потом уж учиться игре на фортепиано и рисованию. — Погулять в оранжерее? — спросили наследники хором.
— Нет, я думаю, не стоит, — ответила она мягко. — Ваша мама все-таки работает, она не может отвлекаться каждый день. Давайте сегодня просто погуляем. Покажете мне парк? Он большой, а я совсем ничего не видела. Уговаривать детей долго не пришлось — они и сами хотели на улицу, к солнышку и начинающим пробиваться листочкам.