Число больных сокращается, за месяц ни одного нового пациента, поэтому Центр по контролю и профилактике заболеваний объявляет об окончании эпидемии, которая войдет в историю под названием «вирус Санта-Лоры».
Последней жертвой становится восьмидесятидевятилетний подопечный дома престарелых, а потом, как штиль после бури, вирус исчезает.
Вероятно, он возвращается туда, откуда прибыл, – в лес или к обитателям фауны. Ученые разъезжаются по своим лабораториям в разные штаты, где продолжат изучать недуг на случай, если тот вернется, – в чем, собственно, никто не сомневается. Через год, через десять или сто лет – не важно. К тому времени вирус наверняка мутирует, станет более щадящим или, наоборот, усугубится и чумой обрушится на страну – тогда нас всех ждет по-настоящему легкая смерть, мир просто уснет вечным сном, без боли, без мучений.
Федеральный судья приказывает снять санитарный кордон. Баррикады убирают. Городок наводняют родственники и журналисты. Уцелевшие спешат убраться из Санта-Лоры, самые впечатлительные – навсегда.
Спустя четыре месяца безвылазного карантина Кэтрин наконец отпускают домой в Лос-Анджелес.
Но стоит ей переступить порог, как дочка прячется за бабушку. У Кэтрин разрывается сердце, однако она сама ощущает некоторую нервозность, скованность, как перед знакомством с новым человеком.
Кэтрин опускается на корточки, словно для беседы с очередным пациентом:
– Можно тебя обнять?
Дочка мотает головой. На ней незнакомая футболка с зеленым динозавром.
– Ты совсем другая, – буркает она, на секунду высунувшись из укрытия.
Действительно, за время разлуки Кэтрин сильно похудела.
Радует и огорчает одно – скоро дочка обо всем забудет. Пройдет немало лет, прежде чем слабые отголоски событий начнут оседать в долгосрочной памяти.
Однако Кэтрин опасается, что печальный опыт расставания с единственным родителем оставит в душе девочки неизгладимый след, – так корень обвивает попавшийся на пути валун, так сломанная кость неправильно срастается под кожей.
На двадцатой неделе участок гипоталамуса, отвечающий за суточные биоритмы, почти полностью синхронизирует сердцебиение и выброс определенных гормонов с нормальной продолжительностью дня.
Калеб просыпается через четыре двери от Ребекки. Он не заглядывает к ней в палату. Не берет за руку. Не догадывается, что` зреет у нее в утробе. Так и не узнав, что станет отцом, Калеб уезжает из Санта-Лоры вместе с родителями, которые дневали и ночевали у баррикад в ожидании сына.
Ребекку в числе еще восьмидесяти пяти узников Морфея переводят в общее крыло, где они продолжают крепко спать.