Многим позже власти соотнесут новую вспышку болезни с той ночью, с зараженным дыханием двадцати шести студентов, сбежавших в город через лес. Но пока последовательность неясна, в эпидемиологической цепи отсутствуют многие звенья. В подобных историях всегда возникают пробелы. Информационный лимит. И в этих лакунах начинают рождаться домыслы.
На заре после пожара Сара спит, растянувшись на деревянном полу, слегка качая головой во сне.
Котенок что-то слизывает с пола. Она просыпается и видит перед собой пару белых лапок, слышит бодрый цокот когтей. Не считая возни котенка, в доме тихо. Снаружи занимается рассвет.
Отец по-прежнему спит – крепко, безмолвно.
– Папа… – шепчет она.
Молчание.
Вчерашняя паника возвращается, но в атрофированной форме. Отец болен – теперь уже точно.
В груди у Сары зреет еще кое-что: она все это предвидела, предчувствовала многие годы – не конкретно нынешнюю беду, но потерю, боль расставания, словно все тревожные ночи были лишь репетицией обрушившегося на них несчастья.
Отец лежит такой спокойный, такой молодой, моложе обычного, лоб разгладился, морщины исчезли. Непривычно видеть его расслабленным, с закрытыми глазами.
Веки отца дрожат.
Интересно, какие сны ему снятся? О катастрофе или минующей опасности? О загробной или земной жизни?
Когда девочки стаскивают с него простыню, в нос им ударяет запах мочи.
– Наверное, нужно позвать на помощь, – говорит Сара. – Звоним в девять-один-один?
– Нет, – возражает Либби. – Папа бы не позволил.
Верно. Они отлично помнят слова отца: полиция – это шайка негодяев, врачи только выкачивают деньги, а вся система работает против людей.
– Нас точно заберут, – продолжает Либби. – Рассуют по приютам, и больше мы не встретимся.
Отец крепко вбил им это в голову. Постоянно предупреждал, что будет, если их заберут органы опеки.
Обратиться не к кому. Ни бабушки. Ни тети. Ни друга семьи. Их мирок всегда ограничивался ими тремя, а теперь сузился до двух.
В итоге все сводится к воде. Тело отца нуждается во влаге, а без подручных средств его не напоить.
Тогда Сара снимает телефонную трубку. Выдает оператору заведомо приготовленную ложь. Они звонят из дома бабушки в Миннесоте. Похоже, их папа болен – да, той самой сонной болезнью. Нельзя ли прислать к нему службу спасения?
Потом девочки наблюдают за домом из леса на невысоком пригорке в конце улицы. Подтянув колени к груди, они играют с шишками, словно обычные соседские дети в ожидании родителей. Сара видит свое жилище глазами соседей: заколоченные окна, ржавые водосточные трубы.
– Подумаешь! – Либби щурится от яркого полуденного солнца. – Плевать мне на их мнение.