С озера дует ветер. После стольких дней взаперти на улице неожиданно прохладно.
Воздух наполнен ароматами сосновой смолы, жужжанием насекомых и плачем младенца из профессорского дома. Мама укачивает малышку, шагая по веранде. Она приближает лицо к детской щечке. Губы шевелятся, точно напевают.
– Ну и кроха, – замечает Либби.
Личико малютки раскраснелось. Глазки сощурились. Она укутана в белое вязаное одеяльце.
Прежде чем уйти, девочки согнали кошек в подвал и заперли. Входную дверь оставили открытой для спасателей. Их план рассчитан буквально на пару часов. Пока они спрячутся. Завтрашний день покрыт мраком. Будущее туманно.
Наконец вдалеке завывают сирены. Сара стискивает ладошку сестры – помощь на подходе. Но распахнувшиеся двери «скорой» заставляют девочек содрогнуться.
Либби тихонько вскрикивает, когда из фургона выбираются четверо в синих защитных комбинезонах. «Вылитые космонавты», – проносится в голове у Сары. За очками, масками и капюшонами не разобрать, мужчины это или женщины. Руки выше локтя упрятаны в зеленые резиновые перчатки. Даже обувь заключена в пластик. И у каждого поверх костюма – пластиковый передник, как у мясника перед разделкой.
– Что они с ним сделают? – шепчет Либби.
– Помогут, – отвечает Сара, но без прежней уверенности. Отцовские страхи вдруг накрывают ее с головой. Чувство вины сдавливает живот.
– А я предупреждала, – вырывается у Либби. – Не надо было звонить.
Слишком поздно. Незнакомцы в комбинезонах поднимаются на крыльцо и вскоре синими пятнами маячат в щелях между досками на окне спальни.
Соседский младенец снова заходится криком, однако мать застыла изваянием, глядя на заколоченный дом. Она прижимает ладонь ко рту, как человек, получивший дурные известия. Одеяльце девочки размоталось, розовая ножка торчит из складок.
Парадная дверь снова распахивается, и отца выносят на носилках, которые мерно раскачиваются, словно гроб.
Отец смотрится таким беззащитным с голой грудью, в одних боксерских трусах. Сару настораживает, как его голова болтается из стороны в сторону, пока «космонавты» тащат носилки к машине.
Не все можно переварить. Некоторые события сохраняются в первозданном виде. Отдельные образы накрепко застревают в памяти.
– Папе бы это не понравилось. – Худенькими мальчишескими руками Либби забрасывает шишку подальше. – Совсем не понравилось бы.
– У нас не было выбора, – оправдывается Сара. Однако напряжение постепенно сковывает все тело, раскаяние поочередно проникает в каждую клеточку.
Стопы отца, по обыкновению грязные, заскорузлые, исчезают в белизне салона «скорой помощи». Один из носильщиков опрыскивает остальных непонятным раствором.