— Радоваться? Он… он меня отправит, сама знаешь куда.
— В этом твое истинное предназначение. Хватит болтать. Неси отвар.
Дагмара вернулась ко мне, закончила мазать мои шрамы, накрыла меня покрывалом.
— Что нашел в тебе? Кожа да кости. И свежести не первой, и явно рожала. Лицо смазливое. А так… Как все русские, пигалица бледная.
— Вон выйди.
Вздрогнула и сжалась всем телом. Голос знаком и внушает самый настоящий ужас от того, что я знаю, кому он принадлежит — Шамилю. А еще знаю, что он может начать задавать вопросы, на которые я могу дать неправильные ответы.
— Зачем освободить его хотела?
Спросил и уселся рядом на стул. Я его не видела только слышала. И от этого было еще страшнее.
— Прирезать я его хотела, а не освободить.
— Ложь. Я видел у тебя ключ.
Судорожно сглотнула. Какого черта меня допрашивает этот человек? Или Аслану уже все равно, и он отдал меня на растерзание своему названому брату?
— У меня не было ключа, — ответила упрямо и тут же добавила, — вам показалось.
И тут же от боли в глазах потемнело, кожа головы так натянулась, что из глаз слезы брызнули — это Шамиль меня за волосы дернул и голову назад оттянул.
— Ты. Грязная подстилка. Я тебе кишки выпущу и матку выверну наизнанку. Брату яйца крутишь, а мне не сможешь. Зачем отпустить хотела?
Максима здесь нет… вот он и пришел ко мне. Не хочу верить, что мой муж позволил бы кому-то другому истязать меня. Слишком велика роскошь. Он обычно любит это делать сам. И как-то криво усмехнулась собственным мыслям.
— Что ты лыбишься? Больная что ли? Отвечай, или я тебе хребет сломаю.
Стиснул мне горло с такой силой, что я захрипела, и тут же разжал, давая передышку:
— По… пожалела. Он… он в автобусе был с детьми и женой. Мы… мы подружились.
— С детьми и женой?
Закивала, кусая губы от боли и страха.
— А мне сказал, что не женат. — оттянул голову еще дальше и за горло снова сдавил, перекрывая дыхание. — Кто врет? Ты или он?
Задыхаясь, пыталась схватить руками воздух.
— Он… он мог… чтоб вы не тронули жену… он… я не знаю его.
— Сука лживая… а сиськи красивые, — рука вниз скользнула к моей груди, но тронуть не успел и в ту же секунду застонал.
— Руки от нее убери.
— Аслан.
— Руки убрал, я сказал.
Стоят друг напротив друга. Взглядами сцепились намертво. Максим так сдавил запястье Шамиля, что тот слегка присел на полусогнутых. А я на мужа смотрю и вижу то, чего боевик не видит — на спине Максима кровавые пятна и грязь, словно он с кем-то дрался и валялся, катался по земле.
— Брат. Это же шалава русская. У тебя таких вагон…
— Она мне жена. Настоящая. Моя. Женщина. Тронешь ее — меня оскорбишь.