– Только так можно вернуть человека к жизни, – улыбнувшись, ответила белоголовая. – Душа твоя таяла.
– Хватит гнать.
– Гнать? – не поняла Мора.
– Сленг из моего мира, значит – вешать лапшу на уши.
– Лапшу на уши? – снова попав в тупик богатства русского языка, удивилась девушка.
– Да, блин, обманывать, врать.
– Теперь ясно, но я тебя не обманываю. Только ты зря не веришь в душу, это некая внутренняя сущность, которую тоже можно повредить. Вот ее-то и повредил своим тесаком Орайн. Если бы он выжил, процесс шел бы быстро, но поскольку он был мертв, то она начала распадаться. Повезло тебе, но ты бы все равно умер, если бы я не бросила якорь. Пришлось очень глубоко погрузиться в твое сознание, прежде чем я нашла сокровенное, то, в чем ты даже себе не признаешься, то, чего желаешь больше всего.
– Дом? – удивился Шах.
– Да, дом, семья, покой и женщина, которая тебя ждет.
– Что-то все очень надумано, – заметила прислушивающиеся к их разговору Акме.
Мора равнодушно пожала плечами, ей было все равно, верят ей или нет.
А Шах молчал. Он знал, что Мора права, у него никогда не было Дома. Квартира, новая подружка… Но это не было домом, не было семьей, просто место. А это уже совсем разные вещи. Он уже хотел сказать, что белоголовая права, но не успел, взревел сигнал тревоги.
– Ракетная атака, – заорал Кузнец, пытаясь перекричать надрывающегося ревуна. – Держитесь!
Шах завертел головой, ища, за что можно схватиться, но не успел, удар пришелся в днище. Жданова швырнуло вперед, голова вошла в соприкосновение с оружейным ящиком, свет погас.
– Шах. Шах. Шах, – долбился в голове чужой голос, вызывающий резкую боль.
Жданов открыл глаза, пытаясь понять, что произошло. Зрение на удивление ясное, небо, затянутое серыми тучами, посветлело, а на обломке стены прямо над ним сидел Эдгар. Значит, провалялся он минимум часов пять, а то и семь. Бывший капитан, не торопясь, пошевелил пальцами на ногах, потом на руках, ничего не болело.
– Очухался? – раздался в голове обрадованный голос Эдгара.
– Очухался, – мысленно отозвался Жданов и, деактивировав перчатку бронекостюма, провел рукой по лицу.
Пальцы наткнулись на засохшую корку. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это засохшая кровь. Был бы он в шлеме, все бы обошлось менее болезненно, скорее всего, соприкосновения с оружейным ящиком он бы даже не ощутил.
– Где я?
– Все там же – в аду, который по ошибке назвали Эдемом, – схохмил птиц. – Семь часов в отключке, круто тебя приложило, выглядишь, как упырь после недельного загула.